- Так метро ж есть, Серёженька, - промурлыкала Мария, улыбнувшись от уха до уха, и ее мягенькие пухленькие щечки чуть-чуть зарделись. – Нам в одну сторону, прокатимся. Смотри, чего я собрала-то?
- Чего ты собрала-то? – опешил от такого напора Серёженька.
- Просрочка! Но тут все хорошее, даже не на все граничный срок вышел, мы всегда с Людкой берем, еще ни разу не траванулись. Тут консервы всякие, молочка, соки. Бери, бери!
«А можно не надо?!» - взмолился внутренний СергейСергеич в черноволосой башке охранника на полторы ставки Писарева С.С. Но вслух он, не теряя присутствия духа, выдал:
- Я после работы… в другую… сторону… К маме… маму проведывать. А ты уверена, что можно продукты брать?
- Конечно! – нисколько не приуныв, сообщила Машка. – Чего деньги на жратву-то тратить, когда в магазе работаешь?
Вопрос этот был чисто риторический, но читая в глазах царственной кассирши абсолютную убежденность в своих словах, сравнимую, разве что, с верой язычников в Перуна, Писарев был вынужден согласно кивнуть, поблагодарить, забрать пакет и ретироваться.
Ретироваться до самого мусорного бака во дворе дома, в котором располагался супермаркет. Благими намерениями Машки Гук-Сатайкиной была выстелена дорога на свалку. Там Сергей Сергеевич и замер, наблюдая картину, достойную кисти Анри де Тулуз-Лотрека. В смысле, засек Катерину, которая теперь уж точно и явно проживала где-то в этом районе. И в данный момент в высшей степени увлеченности изучала содержимое одного из баков.
Писарев же, вконец охренев от происходящего, совсем неслышно выругался под нос и со всей дури бросил свой пакет в крайнюю от Катьки мусорку. После чего выдал:
- Ты что ищешь, Рыжая?
Катька медленно перевела на него взгляд. На лице промелькнул широкий спектр различных эмоций, выразившихся в короткой фразе:
- Не твое дело.
- Да я как бы и не настаиваю, что мое… - трезвая? Пьяная? Чего с ней? Писарев в очередной раз заскользил взглядом по ее лицу, в полумраке бледному и упрямому. – Может, помочь надо?
- Сама справлюсь, - буркнула Катька и снова уставилась в контейнер. Но ненадолго. Неожиданное явление чертового охранника все же заставило ее включить прагматизм. В конце концов, рыться в мусоре из-за какого-то кольца, пусть и подаренного Глотовым на типа помолвку, – идея сама по себе мутная. А уж тем более при свидетелях. Она опять глянула на бородатого Серёжу из супермаркета и усмехнулась: - Так что иди помогай в другом месте.
- Да тут интереснее, - широко и открыто улыбнулся Писарь. – Что случилось-то?
- Ничего не случилось, - Катька пожала плечами, развернулась на пятках окончательно стоптанных лет пять назад кроссовок и побрела к дому.
Серега завис всего на несколько мгновений, глядя ей вслед. Вот прям так и уходит? И опять не узнала? Столько лет за одной партой – и не узнала? И ведь, вроде, трезвая…
Нет, он, конечно, изменился. Да и она не только ростом выше стала.
Но неужели правда не узнала?!
Писарь выдохнул и ломанулся за ней. За шиворот уже не хватал, как пьяную, но, поравнявшись, неожиданно для себя выдал:
- Слушай, может, ты есть хочешь?
- Я похожа на голодную? – воспоследовал удивленный ответ.
Серега аж задумался. Ненадолго. И осторожно помотал головой – мало ли, может, гордая:
- Нет, но ужин нахаляву? А? Тут бургерная рядом есть.
Вот в бургерную ее еще ни разу не приглашали. Катька аж икнула от предвкушения. Потом живо представила себе выражение лица Лизки, когда будет рассказывать ей о таком новаторском проведении предвечернего времени. А еще чуть позже, гораздо быстрее, чем подумала, определилась:
- И пиво!
От неожиданности Писарь чуть не подпрыгнул. Но если партия сказала: «надо!» - то что остается комсомолу?
- Темное? Светлое? – с полным принятием объективной реальности, в которой будет дуть с Катькой пиво спустя двадцать лет после своей отчаянной влюбленности, поинтересовался он.