Потому еще через минуту он снова сунулся к ней:
- Катюш, а может, книги заберем? Второй ходкой сгоняю, а?
- Типа ты их читать будешь, - Катька теперь сидела на кровати и что-то с важным видом перебирала в коробке из-под немецкого печенья.
- А у меня Диккенса нет. Что будут читать наши дети?
- Гарри Поттера в электронном варианте.
- Как скажешь, - согласился Писарев и снова ретировался с тем, чтобы не долее, чем через три минуты заявиться в очередной раз в комнату, волоча под мышками две Катькины колонки. – Ну их-то возьмем? Пригодятся!
Катерина, наконец, отвлеклась от своего увлекательного занятия и уставилась на Писарева.
- Ну и нахрена они пригодятся? – осведомилась она.
- Музыку слушать.
- У тебя свои есть. Что происходит, а?
- Ничего, - Серёжа улыбнулся, поставил колонки на пол и подсел к Катерине, потянувшись к ней и уткнувшись носом ей в шею: - Я тебя увожу. Навсегда.
- И нафига при таком раскладе тебе мои колонки, - рассмеялась она.
- Честно?
- Честно.
- Ну чтоб ты потом к ним не уехала… или там… к Диккенсу.
- Дурак ты, - улыбнулась Катька и сунула ему в руки листок из школьной тетрадки. – И Диккенс твой не самый умный.
- Нет, ну я, конечно, уже не картавлю, и явно выше твоего Варца-а-абы, но мало ли, - усмехнулся Писарь, забирая у нее бумажульку. – Чего это?
Чего это? Чего это! Это такое, от чего тот Писарев, который в восьмом классе с горечью в сердце переводился в другую школу, запрыгал бы от радости до потолка. Но и нынешний, сидевший близко-близко от Кати, не знал, как усмирить колотившееся сердце. Так сильно колотившееся, что она наверняка чувствовала.
Он внимательно смотрел на ровненькие, аккуратненькие строчки на старом, изрядно пожелтевшем тетрадном листке, исписанном пастой, когда-то бывшей, наверное, сине-фиолетовой, а теперь приобретшей оттенки розового, и улыбался улыбкой идиота, впервые увидавшего радугу. А потом поднял глаза на Катерину и негромко, на выдохе сказал:
- Так а на ужин пригласишь-то?
- Не-а, - усмехнулась она.
- О, женщины, коварство ваше имя!
- Угу, - кивнула она. – Я очень коварна. И поэтому приглашаю тебя на завтрак. На много-много завтраков.
Писарев хмыкнул, сунул в карман Катино письмо, написанное настолько давно, что кажется, будто бы в прошлой жизни, и, хитровато улыбнувшись ей, с истинно восточным рвением решил поторговаться:
- На все-все завтраки, да?
- От тебя будет зависеть, - в тон ему, отозвалась Катерина.
- А за мной не заржавеет. Я буду очень тебя любить.
- Поехали домой, - шепнула она и потерлась носом о его щеку. Щека была бритой, но уже немного колючей. Писарев быстро зарастал. Дикий человек. Нашел свою женщину – тащит ее в пещеру. А уж если женщина сама просит…
- Поехали. Только за «Пражским» твоим заедем, да? К кофе.
- Обязательно!
Обязательно было решительно все. А как же иначе? Ведь будущее для них уже наступило, пусть они и не заметили.
… за двести два месяца и восемнадцать дней до будущего
«Мне в будущем!
Мне в будущем будет не интересно, что я тут сейчас напишу. Но приходится слушаться учительницу и писать эти письма.
Я буду самостоятельной, как говорит мама, и заниматься любимым делом, как обещает папа. И тогда будет интересно. Не надо будет ходить в школу и придумывать дурацкие письма самой себе.
Откуда я знаю, что там будет, в будущем. Может быть, на нас нападут инопланетяне, как говорит Варцаба. Редкостный идиот, ведь правда верит. Говорит, что над нами эксперименты ставят. Мы вроде подопытных кроликов. А по-моему, он совсем не кролик, а в лучшем случае хомячок.
Но есть две вещи, которые я очень-очень хочу, чтобы исполнились.
Однажды я напишу книжку. Ее напечатают, а потом по ней снимут кино. Папа говорит, что если то, чем ты занимаешься, приносит результат – то значит, ты состоялся как личность.
А еще я обязательно найду Писарева. И приглашу его на ужин. Я буду очень красивая, и ему будут все завидовать. А когда он будет провожать меня домой, я скажу ему, что он мне тоже очень нравится и я знаю, что это он присылал мне валентинки.