Она подняла уставшую от раздумий голову. На улице было пустынно. Холодный осенний ветер разогнал всех случайных прохожих, кроме одной знакомой фигуры в офицерском мундире, направляющейся к их воротам. Она взволнованно вздрогнула и отпрянула от окошка.
Писарев стремительно шел по улице, как всегда в последнее время, хмурый, даже, похоже, сердитый. В руках тащил очередной букет. Катерина выбрасывала их по утрам охапками.
Меж тем, с другой стороны улицы степенно направлялся к их дому титулярный советник Шишкин. Ему оставалось всего несколько шагов, и Катя, накинув лишь тонкую шаль на плечи, да в домашних туфлях бросилась во двор, чтобы успеть запереть ворота от Писарева.
- Катерина Дмитриевна, рад приветствовать! – только и успел произнести его благородие, сдергивая с головы шляпу, когда был втянут за рукав в калитку, которая немедленно захлопнулась. Последнее, что успела увидеть Катя, это растерянное выражение на лице штабс-капитана, как раз оказавшегося возле ворот.
- Здравствуйте, Кирилл Матвеевич, - сказала в свою очередь Катя. – Так славно, что вы заглянули. Папенька будет очень рад.
- Так ведь мы с Дмитрием Николаевичем, поди, условились третьего дня о моем визите, - удивленно пожал плечами Шишкин. – А вы, Катерина Дмитриевна, хоть сколько-нибудь обрадовались бы…
Из-за забора до нежных Катиных ушек донеслось отчетливое ругательство.
- И я вам рада, Кирилл Матвеевич, - звонко ответила модистка. – Идемте же в дом, Егоровна чаю подаст.
- Смею ли я надеяться, что нынче и вы составите нам компанию? – поинтересовался титулярный советник, когда они, миновав будку с Пиратом, поднялись на крыльцо дома.
- Составлю, - подавив вздох, сказала Катя.
- И не станете отговариваться работой?
- Не стану.
Кирилл Матвеевич кивнул и промолчал. Однако молчание выдержал недолго. Уже в сенях он снова завел вечный свой рефрен:
- Вот кабы вы имели мужа хоть с небольшим, но состоянием, да жалованием, положенным еженедельно, так вам бы и вовсе не пришлось озадачиваться тем, чтобы работать, мадемуазель Нарышкина.
Она в ответ лишь улыбнулась.
- Ежели бы да кабы…
- Так ведь есть такой человек, - воодушевился Шишкин, не встретив в ней привычного равнодушия, - знаете же, Катерина Дмитриевна!
- Я не понимаю вас, Кирилл Матвеевич, - пришла в замешательство барышня.
- Как же-с! – почти обиделся титулярный советник. – Ни для кого ведь не секрет, что люблю вас вот уж который год… И жив лишь мгновением, когда вы согласитесь оказать мне честь и стать моей женой.
- Вашей женой…
- Моей женой, - повторил он громче.
- Да неужто! – донеслось из гостиной радостное восклицание. И из двери показался штабс-ротмистр в отставке. – Дети мои! Свершилось?
- Папенька! – вскрикнула Катя.
Но папенька не слышал. Папенька бросился к себе в комнату – за образом, коим его папенька благословлял их брак с покойной Александрой Ивановной уж сколько лет тому назад. Но воспоминания все еще были ярки. Да и икону они сохранили для дочери.
Пассаж одиннадцатый. Я люблю вас!
Начало ноября было ужасным. Впрочем, Сергей Сергеевич искренно не помнил, когда и что было хорошо.
Ужасными были шутки Репнина. Ужасной была болтовня Гладышева о переводе в Петербург по весне. Ужасна была и погода. Несколько дней Катерина не выходила на прогулки. А штабс-капитан Писарев напрасно ожидал ее в известное ему время за углом дома, откуда она его не могла бы видеть заранее, чтобы избежать встречи. Повезло ему только через неделю пустого ожидания. К тому времени Писарев уже пребывал в бешенстве.
Она вышла, плотно притворив за собой калитку. Потом пошла по улице, не замечая, что штабс-капитан следует за ней почти шаг в шаг, лишь соблюдая некоторое расстояние, чтобы подольше не попадаться ей на глаза. Миновав несколько домов, свернула в узкий проход между ними. Оттуда начиналась тропинка в небольшую рощицу, которая заканчивалась там, где начинались прибрежные камни. Но к камням Катя не пошла. Она присела на ствол давно упавшего дерева и аккуратно разложила юбку. С этого места открывался прекрасный вид на море, которое сегодня, казалось, тоже не могло решить: сердится оно или ищет успокоения.