– Пойдемте, девчонки, саранки копать,– орет он, но, вспомнив о Лобанове, замолкает.
– Как-как?– смеется летчик.– Дальше как?
– У маво миленка портянки видать.
– Ничего,– оценивает Лобанов.– Не стесняйся, валяй!
– Хватит. Мне за эту песенку нагорело недавно.
– Да что ты говоришь! Не иначе, в строю исполнил.
– Точно!– удивляется Кеша догадливости Лобанова.– На всю катушку влепили.
– Бывает. А что у тебя с рукой? С кошкой не поладил?
– Под машиной поработать пришлось.
– Хорошая, наверно, работа была. Осторожно!
Машина взвизгивает на повороте тормозами и мчится дальше, но уже по таежной дороге.
– Пор-рядок!– возбужденно кричит Князь.– Машина – зверь, шофер – собака!
– Отчаюга ты, сержант!– смеется летчик.
Когда это Князь стал сержантом? Смешно даже слышать. А впрочем, летчику виднее, даже если под комбинезоном не видно погонов.
Из-за пригорка упруго выпрыгивают огни гарнизона. Машина на прежней скорости мчится вперед, рассекая темень двумя лучами света.
– Возле караульного помещения тормозни,– говорит летчик.– Но не останавливайся, каждая минута на счету. Сразу жми к завскладом. Пятый дом от штаба, вторая квартира. Сажай его без разговоров в машину и – назад.
Пилот на ходу вылезает из кабины на подножку.
– Сорветесь!– испуганно кричит Кеша .
– Спокойно, сержант!
– Я ж за вас отвечаю!
– Правильно делаешь, сержант!
Лобанов захлопывает дверцу. Сорвется, что тогда Князь полковнику скажет? Он же отвечает за Лобанова!
Караулка близко. На спидометре 70, потом 50, 30...
– Пошел!– доносится голос летчика.
Князь поворачивает голову, но того уже нет на подножке.
Кеша делает все быстро и четко. Завскладом доставлен, склад открыт. Вот Лобанов выскакивает из дверей с какой-то коробкой в руках и прыгает в кабину.
– Напрямую давай, через задние ворота. Некогда кружить.
Машина мчится по огромной территории складов. В лучах света видны надвигающиеся широкие ворота. Но что это? Посередке торчит рельс!
– Дьявол задери совсем!– хлопает себя по коленке летчик.– Когда его успели вкопать? Столько времени потеряем!
Почему потеряем? Летчик просто забыл, что рядом с ним не какой-нибудь желторотый шоферюга, а военный водитель Кэша Киселев!
Князь не сбавляет скорость. Ему кажется, что левая половина ворот шире правой, в нее можно проехать.
– Ты куда? Спятил, что ли?– кричит Лобанов.
Поздно! Машина пролетает между бетонным столбом ворот и рельсом, не задев их. Кеше даже не верится, что машина целехонька. Он ловит на себе восторженный взгляд Лобанова и гордо выпрямляется на сиденьи.
– Саранки , говоришь, копать?– весело спрашивает летчик, и они весело перемигиваются: знай, мол, наших!
39.
Все страхи и волнения остаются на дороге. Самолет готов к полету. Кеша стоит у своей машины, а рядом – только что подъехавший Шевцов. Он еще ничего не знает. Оба смотрят, как Лобанов садится в кабину истребителя. Прежде чем задвинуть прозрачный фонарь, он машет рукой Князю и кричит:
– Будь здоров, сержант!
Так и есть: солдафон Шевцов вообразил, что летчик машет ему. Вон даже расплывается в глупой улыбке и машет в ответ. Но тут Шевцов замечает, что Кеша тоже улыбается и тоже машет летчику. Что за выскочка этот Князь!
– Какие они, саранки-то ?– кричит летчик.
– Ядреные!
Лобанов смеется и задвигает фонарь.
– Откуда ты его знаешь?– удивляется Шевцов.
– Было дело,– небрежно отвечает Кеша .– Секретный пакет вместе доставляли.
– Заливай!– не верит Шевцов.– А не тебя ли он сержантом назвал?
– Конечно, меня! Присвоили только что – за выполнение секретного задания.
Кеша степенно садится в кабину своего заправщика и уезжает, предоставив Шевцову ломать голову над этой невинной выдумкой. Не побежал бы только к ротному выяснять, кто есть Киселев – сержант или рядовой.
Дико ревет турбина лобановского истребителя, бьет мощная струя горячего воздуха. Попадет в нее машина, которая полегче, и покатится, как спичечный коробок. Через минуту истребитель светлой молнией взмывает в звездное небо и исчезает во мраке ночи, как призрак. Только небосвод долго еще гудит потревоженно.
Для Кеши выдается минута спокойствия. И сразу на него наваливается усталость – сказываются вчерашние полеты и дневальство, после которого так и не удалось выспаться.
Съездив на ГСМ, Князь ставит машину в общий ряд и наблюдает, не подаст ли ему сигнал кто-нибудь из механиков. Разноцветные огни аэродрома начинают терять четкие очертания, превращаясь в размытые полосы и пятна. Затем вместо них возникают ворота с вкопанным посередке рельсом. Машина на бешеной скорости мчится прямехонько на этот рельс, и Кеше ясно, что второй раз проскочить не удастся. Рядом в немом ужасе застыл летчик Лобанов. Князь резко крутит баранку влево, но поздно – рельс со скрежетом срывает дверцу с петель...
– Эй, сонная курица!– весело кричит ему Калинкин , тарабаня в дверцу.– Папа Тур ужин привез, иди, я уже поел.
Кеша по-настоящему счастлив, что машина цела.
В столовой, стоя во главе длинного стола, Тур самолично накладывает порции. Нынче на ужин – вкусно пахнущая картошка с мясом.
Папе Туру очень нравится кормить своих детей в дни, на которые выпадают тревоги. Он рад лично возиться с огромными термосами, даже увозить в гарнизон грязную посуду. Ведь если бы не обеды и ужины, делать бы ему на аэродроме совершенно нечего. Поэтому старый старшина доволен хоть такой причастностью к большому делу – обслуживанию полетов по тревоге. Он кормит свою зеленую молодежь и даже самому себе не сознается, что завидует ей.
– Ешьте, дети, вдосыть ешьте,– ворчливо повторяет Тур и оглядывает ребят со строгой заботливостью многодетного отца.– Если кому добавки, не стесняйтесь, все равно останется.
Папа Тур каким-то образом умеет повлиять на неприступных поваров из гарнизонной столовой и всегда привозит на аэродром порции с «припуском» – для особо вместительных желудков. Если случается, что обед или ужин доставляет кто-то другой, не имеющий влияния на поваров, то на следующий день парни обязательно спросят Тура: