Потом я выходила с чемоданом из подъезда, звала свою пятилетнюю дочку, она слезала с качелей и бежала ко мне, а бантик оказался завязанным, добропорядочные граждане постарались, она выхватывала у меня чемодан, я его забирала назад, отдавала ей свою дамскую сумочку, солдаты нас проверяли по спискам и на предмет радиации. И мы шли в автобус.
Потом я выходила с чемоданом из подъезда, звала свою пятилетнюю дочку, она слезала с качелей и бежала ко мне, я завязывала ей бантик, она выхватывала у меня чемодан, я его забирала назад, отдавала ей свою дамскую сумочку, солдаты нас проверяли по спискам, но забыли проверить чемодан на предмет радиации и мы пошли в автобус.
Потом я выходила с чемоданом из подъезда, в подъезде заклинила дверь, мужики надавили, дверь распахнулась, моя пятилетняя дочка уже бежала ко мне, я завязывала ей бантик, она выхватывала у меня чемодан, я его забирала назад, отдавала ей свою дамскую сумочку, солдаты нас проверяли по спискам и на предмет радиации. И мы шли в автобус.
Потом какая-то толстая тетка влезла перед нами проверять свой чемодан, потом на площадку въехал местный житель на крутом современном велике, потом любопытная тетка высунулась из окна, потом на площадку забрел бомжеватого вида дядька с бутылкой в современных кроссовках «от сына». Потом, потом, потом моя подопечная заявила:
- А я какать хочу. Найди мне туалет.
Меня мгновенно вынесло из Дня Сурка, я поставила чемодан, взяла ребенка за руку и вошла в подъезд. А что было делать? Новоиспеченной звезде массовки предоставили туалет в первой же квартире. Молодая женщина, сказала, что у нее тут мама с ее четырехлетним сыном снимаются и она все понимает. Повезло!
Мы обе счастливые вышли из подъезда и очень гармонично вписались в роль.
- Снято!
Вторую сцену снимали в соседнем дворе. Там даже качелей не было, только кривая лесенка и палки для сушки белья и выбивания ковров.
Во второй сцене нам сказали не высовываться, так как мы уже попали в кадр в первой. И мы все дубли через кусты пробирались к своему автобусу. Было уже не так весело. Моя приемная дочь устала и была похожа на черного чумазого чертенка. На восьмом дубле, сидя в автобусе, она заявила мне:
- Еду давай, брала что с собой?
Я конечно брала и предусмотрительно таскала булки в чемодане, так и знала, что попросит!
- А чего же ты не ела макароны и котлету в столовой?
- Ну, вот не ела, чего теперь пристаешь, - был ответ.
За четыре дубля мы с ней приговорили огромную булку с маком, потом еще за два дубля выпили воду. Потом ребенка потянуло на сон. Был соблазн оставить ее в автобусе спать, но ребенок сам поднимался и шел сниматься в кино. Удивительная сознательность!
Пошел уже 38 дубль сцены прощания с животными. Какая-то тетка в кадре так прощалась, что к 5 дублю у нее был нос красный и распухший, как картошина. Народ на площадке ее искренно жалел, что она так расчувствовалась, все глядя на нее тоже были готовы заплакать. К 38 дублю народ малость остыл, а у тетки от жары произошло обезвоживание и слезы уже не выдавливались из глаз. Она их старательно терла, выжимала последнюю слезу, а потом размазывала по щекам ее жалкие остатки и была похожа на вареную свеклу.
Киношная жизнь в нашем автобусе была в разгаре. Народ времени даром не терял, обменивался рецептами, контактами и вайберами. Умиротворенность повседневных разговоров нарушал чемодан, который со всей дури влетал в автобус и шлепался на пол. За ним на чемодан шлепалась тетка в платке, завязанном хвостами на маковке, всегда с одним и тем же:
- Добрый день, соседи, куда едем?
Она каждый раз опаздывала, потому что бегала снимать с веревок свои «постилки». Жаль было оставлять на улице добро свое, нажитое непосильным трудом в 80-тых, После водружения ее на сиденье автобуса, она сыпала проклятьями на тяжелые «постилки», оборванные веревки, на дождь, от которого ее добро потяжелело как минимум в два раза, на современную девочку в майке с барби-принтом из 2018 года, которая вдруг вышла погулять из подъезда во двор и попала в 1986, на киношников, которые никак не могут снять сцену, и от этого старая женщина вынуждена скакать как коза по двору уже в 38 раз.
Когда прозвучала команда «снято», весь двор грянул громогласное раскатистое Ура, как три роты солдат на параде. Собаки от страха сбились в стаю, запрыгнули на скамейку и залаяли, проснулся 6-месячный ребенок и заорал от страха. И в этот момент раздался голос режиссера: