- А что же, как не давление?
- Клапан сорвет, если давление. Вода, вот что!
- А что вода? Вода, она ничего.
- Вот дура! Ну и дура!.. Отстань!
Мне сделалось смешно, потому что очень уж это напоминало пластинку, где спорят про "бонбу и ядро". Только из того патефонного разговора ничего не вытекало - Царь-пушка, кажется, сроду не стреляла ни ядрами, ни бомбами. А тут было, еще раз повторяю, не до шуток. И вся опасность, как это ни странно, заключалась именно в воде.
Она горячая в котле, перегретая, в ней куда больше ста градусов. Да под давлением. Если ее выпарится столько, что обнажится потолок топки, то раскаленный лист может выдавить, прорвать, и тогда от резкой смены давления вся котельная вода разом обратится в пар, а ее ведь многие тонны. Котел расколется, как орешек, и всему вокруг конец.
К дверце будки поднялся напарник Спирина, его штатный собутыльник. Он с опаской покосился на ломик в руках приятеля, попросил:
- Ты водички все же подкачивай, Петро! Взорвешь котел.
- Черт с ним, - засмеялся Петька в окошке.
- Разворотит же все хуже атомной. Ты первый в дым изойдешь.
- Не мне одному достанется! - Петька часто сплевывал, будто никак не мог избавиться от соринки на губах.
- Глянь хоть на водомерное стекло! А, Петь?
- Не буду. И тебе не советую...
Напряжение неприметно нарастало, но никто не представлял себе, каким способом можно было выкурить хулигана из его железной крепости. Идти всем на приступ, как предлагали молодые машинисты! Или разбить кирпичами стекла да подтянуть кишку? Начальник депо уехал в министерство, и окончательное решение принять было некому. Появился инженер.
- Рейс свободы! - иронически усмехнулся он. - Как в Португалии? Большой оригинал!
- Какие тут шутки, инженер?
- Вижу. - Жердей приблизился к будке. - Слезай с паровоза!
- Щас! - Спирин нагло разглядывал его сверху, не выпуская из рук ломика. - Разбежался!
- Нет, серьезно. Вы думаете слезать? - обыденным голосом спросил его Жердей.
- Пусть начальство за меня думает.
- Даром вам это не пройдет.
- Да? Слыхал уже.
- Сейчас график полетит!
- А пускай летит, - беспечно сказал Спирин.
Инженер сказал окружающим:
- Как-то надо кончать этот спектакль, товарищи.
- Вот именно - как-то!
Жердей лихорадочно соображал. Сколько у него там остается воды? Время отсчитывало секунды, каждая из них могла стать последней, а решение не приходило. Напугать его, сказать, что котел должен вот-вот взорваться, и всем уйти в укрытие? Один он долго не высидит - это инженер точно знал. Соскочит как миленький. Но вдруг он решит подкачать воду да еще пустит мощный нагнетательный инжектор! Холодная вода хлынет на оголенную огневую коробку - и... все равно взрыв? Нет, нельзя. Время идет, люди ждут от него решения. Инженер громко крикнул:
- Отойдите в сторонку, я с ним один на один поговорю.
Все неохотно отодвинулись. Ой, что-то будет! Инженер смело поднялся на ступеньки, но Спирин взмахнул ломиком.
- Не надо, - тихо, спокойно сказал Жердей, смотря Спирину в глаза. - Не полезу я к вам... Слушайте. Все уже поняли, что вы парень-король, оторви да брось, как говорится. Но давайте приходить к какому-то решению.
Петька держал ломик над головой инженера, и рука у него дрожала, но Жердей видел по глазам хулигана, что дрожит она не от страха - просто ломик был увесистым. Неужели нет иного выхода?
- Слушайте. - Инженер понизил голос и решительно проговорил: Слезайте, вам ничего не будет.
- Вот это другой разговор! - Спирин обратился к толпе: - Слыхали? Мне ничего не будет. Так?
- Слово дано, - подтвердил инженер, спрыгнул на землю, трясущимися пальцами взял из чьей-то пачки сигарету и засмеялся: - А если уж судить, то меня вместе с тобой посадят!
- Согласен, - с готовностью заулыбался Петька. - Смотри, инженер!.. Я согласен, только пусть меня еще попросит Клашка Иванова.
- Что это за фокусы! - Инженер смял сигарету длинными пальцами. - Кто это такая?
- Клашка Иванова-то? Со сверловки. Чалдонка.
- Не дури, приятель! Освобождай паровоз!
- Зовите Клашку. - Спирин задвинул стекло.
Народ зашумел, и милиционеры забегали. Но уже кто-то кинулся в механический. Клаву привели почти силком, и все затолкались вокруг, рассматривая девушку. Вытягивали шеи, щурились, ладонями заслоняли глаза от солнца.
А солнце-то, солнце! Был уже полдень, солнце вышло в зенит и будто остановилось. Вскипело белым, пылало и било, казалось, в одну точку только сюда, в потные серьезные лица, в мазутную душную нашу одежду, в паровоз, и без того горячий. И ни ветриночки ниоткуда.