Когда ветер стих, Бэрамул накормил новорождённого Карроинги травой и семенами, которые можно было достать, не вставая с гнезда.
Карроинги ел жадно. Как будто он знал, что вот-вот и второй птенец пробьёт себе дорогу сквозь яичную скорлупу, а за ним ещё и ещё один, и скоро вся крикливая семья станет громко требовать еды.
Так оно и случилось. За несколько дней вылупились из яиц все эму. Повсюду валялась разбитая скорлупа. Бэрамул старался накормить всех птенцов сам. И каждый раз, когда мать-эму хотела ему помочь, он угрожающе поворачивал в её сторону клюв.
Он устал и похудел.
К счастью, маленькие пушистые эму очень скоро сами научились работать своими клювами, отыскивать на земле подходящую еду и бегать по кругу на некрепких ещё ногах.
Только тогда гордый и заботливый Бэрамул нашёл время, чтобы поесть.
Место, где родился Карроинги, находилось неподалёку от широкого морского залива.
Освещённый солнцем, залив напоминал большую радугу. Тёмно-синяя блестящая поверхность воды переходила в бледно-голубую полосу, расположенную полукругом, а ближе к берегу – в прозрачно-зелёную и жёлтую. Затем шла слепяще-белая дуга песчаной отмели с чахлыми, погнутыми деревцами и небольшими холмами, покрытыми редким дёрном, а дальше – болотистая равнина, заросшая травой, куда эму так любили приходить, когда наставало время выводить птенцов.
В этих местах маленькие эму обычно бегали на своих тонких ногах, догоняя друг друга, весело и шумно сражаясь из-за сладких семян или сочных стеблей. Случалось, Бэрамул разнимал дерущихся ударом клюва; иногда он ловким движением рта ловил мотыльков и бросал их на землю для своих птенцов. Казалось, он хотел воспитывать птенцов один, без чьей-либо помощи, и, когда бы мать-эму ни появлялась, он гнал её прочь.
Временами Карроинги видел в отдалении других эму – отца и мать, а за ними и весь выводок. Иногда птенцов было всего пять, а иногда – пятнадцать. Встречались и подросшие эму, родившиеся в предыдущий сезон. Карроинги очень хотелось присоединиться к ним. Но не пришло ещё время, когда его семья могла влиться в стаю.
В пору, о которой рассказывает эта история, в тех местах ещё не было белых людей, и страусы могли свободно бегать и искать себе еду. Но старшие эму всегда были начеку: не вернутся ли сюда чёрные люди?
У эму было много врагов, и вскоре Карроинги пришлось изведать опасность встречи с ними.
На ночь Бэрамул обычно уводил птенцов под знакомое раскидистое фиговое дерево, куда доходил и шум прибоя. Фиговое дерево с его низко опущенными ветвями, на которых смутно вырисовывались тёмные пучки листьев, похожих формой на лодку, было надёжным укрытием от ветра и дождя. Птенцы подбирались к Бэ-рамулу под самый бок, а Кундэллу оставалась спать сидя, всегда на некотором расстоянии от них.
Если дул резкий ветер, как это часто бывает возле берега, родители эму вытягивали назад длинную шею и прятали голову в густых серо-коричневых перьях на спине.
В другое время они всегда держали голову высоко поднятой и только закрывали глаза.
Как-то вечером, когда пришла пора располагаться под фиговым деревом, Бэрамул забеспокоился. Он продолжал стоять, пристально вглядываясь в темнеющее пространство. Маленьким эму тоже было не по себе – остаться вдруг одним, без укрытия, на резком ветру.
Только Карроинги, старший из них, глядел во все глаза. Перед самыми сумерками он увидел высоко в небе двух больших птиц, летевших на распластанных крыльях, с опущенными головами, как будто они что-то высматривали на земле. Немного погодя он услышал странный треск веток и шелест листьев у вершины дерева.
Наконец Бэрамул сел на своё место, и птенцы тоже успокоились. Но на следующее утро, как только они принялись искать в траве еду, послышался глухой топот тяжёлых ног и тут же показалась бежавшая Кундэллу.
Всё семейство тотчас учуяло опасность, хотя никто ещё не мог понять, откуда она идёт. Бэрамул принял воинственную позу. Он взъерошил перья на шее, и откуда-то из глубины у него вырывались громкие, раскатистые хрипы. Он бегал по кругу. Перепуганные птенцы бросались то туда, то сюда, издавая тонкие, жалобные крики.
Вдруг два огромных острохвостых орла точно упали с неба: хищные клювы крючком, крылья раскрыты, когти рвут воздух, глаза прикованы к семейству эму.
С криком Кундэллу бросилась под укрытие фигового дерева.
Бэрамул ещё раз угрожающе захрипел, ударил о землю ногой и побежал.
В этот момент налетевшие орлы почти настигли его. Птенцы бросились бежать, рассыпавшись по кустарнику; они забивались в густую траву, куда угодно, припадали к земле своими вытянутыми шейками. Но орлы предвкушали настоящую поживу и хотели только самого большого эму – Бэрамула.
Бэрамул мчался через равнину, высоко поднимая ноги. Всё быстрее и быстрее… Его крылья ритмично рассекали воздух, шея была вытянута вперёд. Ещё быстрее и быстрее, пока скорость его не сравнялась со скоростью ветра.
Но орлы могли легко его обогнать. Один из них держался всего в нескольких футах от головы Бэрамула. В удобный момент он бросился вниз и ударил Бэрамула клювом в голову. Бэрамул почувствовал, как лопнула за ушами кожа, и вскрикнул от боли. Но рана была лёгкой, так как Бэрамул, заметив, что орёл падает вниз, внезапно уклонился в сторону и спас этим свою шею от смертельного удара.
Рванувшись вперёд, Бэрамул обогнал орла. Тогда два разбойника повернули обратно и набросились на птенцов. Карроинги увидел большую птицу, падающую прямо на него. Её холодные глаза кололи, будто стальное остриё. Карроинги кинулся в высокую траву. Орёл опустился ниже. Карроинги почувствовал, как жёсткие когти обхватывают его тело. Он пригнулся к самой земле, ползком, ползком, потом быстро вперёд и ушёл.
Орёл схватил менее проворного птенца, свернул ему шею ударом крючковатого клюва, поднял свою жертву и улетел.
Второй орёл тоже схватил пищавшего птенца и последовал за ним.
Всё было кончено в несколько секунд. Две сестры Карроинги погибли, а их отец чуть не лишился жизни.
Бэрамул и всё семейство были так встревожены нападением орлов, что хотели поскорее встретить стаю, чтобы тут же присоединиться к ней.
У многих эму к тому времени были птенцы, подросшие уже настолько, что свободно могли бегать в общей стае. А находиться со всеми было куда безопаснее.
Поэтому Бэрамул и Кундэллу соединились с одной парой взрослых эму, на следующий день к ним прибавилось ещё двое, а затем и восемь семейств.
Среди отцов эму царило возбуждение. Отец, который отвечал за двенадцать птенцов, казалось, слегка презирал своего соседа, которому удалось высидеть каких-то там восемь птенцов. И в то же время эти двое искоса поглядывали на исхудавшего Бэрамула, спрашивая друг друга, стоило ли столько вытерпеть ради неблагодарного потомства?
Матери эму держались спокойнее. В противоположность другим матерям, они считали своё дело законченным, как только снесли оливково-зелёные яйца.
Теперь, когда стая была уже собрана, молодых эму предоставили самим себе. Но им предстояло ещё многому научиться, а для этого нужно было время. Их шеи продолжали вытягиваться, ноги – укрепляться, а перья становились гуще.
Взрослые эму и кое-кто из подростков, родившихся ещё в прошлый сезон, учили младших всё видеть и слышать вокруг. Это было не так уж трудно, так как маленьких эму интересовало всё. Но одно дело научиться бегать по плоской прибрежной равнине, покрытой травой, и совсем другое – продираться через тёмный лес с толстыми стволами деревьев и кустами, встающими на каждом шагу, или же преодолевать крутые склоны, покрытые спутанными корнями растений.