В ту же ночь Ушастик заболел. Он лежал на ветке, и его била дрожь. Когда ему стало совсем плохо, он поднял голову и издал щёлкающий, вибрирующий низкий звук, сопровождаемый фырканьем, похожим на хрюканье. Малькольм услышал его и, выбежав во двор прямо в пижаме, унёс Ушастика в дом. Но Ушастику не нужна была ласка. Он царапал Малькольма, и тот поскорее положил его на ковёр. Вскоре вокруг него собралась вся семья.
На следующий день мистер Андерсон позвонил ветеринару, который жил довольно далеко от их дома. Доктор приехал, но, увидев, в каком состоянии Ушастик, с сомнением покачал головой.
– Боюсь, надежды нет, – сказал он.
– Но что случилось? – спросил мистер Андерсон.
– Покажите-ка мне ещё раз листья, которые вы давали ему.
Малькольм, двигаясь как во сне, принёс ему круглые молодые листочки.
– Понятно, – сказал доктор. – Это ювенильные листья.
– Ювенильные листья? – в один голос переспросили Малькольм и мистер Андерсон.
– Маленькие листочки, которые выбрасывает камедное дерево совсем молодым или когда у него начинают расти боковые побеги.
– Ну… ну и что здесь плохого? – спросил Малькольм, чувствуя себя виноватым.
– В них есть яд, вот и всё.
– Яд в камедных листьях? – Мистеру Андерсону это утверждение показалось нелепым.
– Синильная кислота, – ответил доктор. – Как вам известно, из нескольких сотен видов камедных деревьев лишь очень немногие годятся для коал. Но вам, наверное, неизвестно, что листья даже этих немногих видов не всегда съедобны. В определённое время года они вырабатывают ядовитую кислоту. Возможно, таким путём природа по-своему охраняет деревья. Что же касается ювенильных листьев, то они всегда опасны для коал.
Ещё доктор рассказал, что даже с одного дерева коалам нужны разные листья. Таким деревом может быть взрослый медвяный эвкалипт, серый эвкалипт, синий эвкалипт или красное камедное дерево. И коалы едят, чередуя то молодую листву, то старые листья, то даже кору с веток. А когда приходит пора, перебираются на другое дерево.
– Между прочим, известно ли вам, что, держа в доме коалу, вы нарушаете закон? – спросил доктор. Малькольм и Джуди побледнели.
– Почему? – спросил Малькольм.
– Потому что осталось очень мало коал. Представляете, что будет, если все люди захотят иметь у себя в доме коал и отправятся за ними в лес? Тогда на воле их совсем не будет.
Ветеринар уехал.
Андерсоны в растерянности смотрели друг на друга. Они поняли, что им придётся расстаться с их любимцем.
Дня через два Ушастику стало лучше. А Андерсоны не могли решить, чем его кормить.
В субботу Джуди, Малькольм и мистер Андерсон отправились в лес. Ушастик сидел в корзинке и не видел, куда его несут. Та часть леса, где был пожар, снова оделась нежной зеленью, хотя среди листвы то тут, то там проглядывали покрытые копотью стволы и обгорелые сучья. Стояла весна. Миновав заросшее лесными цветами и папоротником место, где когда-то, повинуясь ветру, пламя повернуло назад, Андерсоны очутились в густой роще пышных синих эвкалиптов, у подножия которых буйно разросся папоротник.
Малькольм вынул Ушастика из корзинки. На свету зверёк заморгал, потом не спеша огляделся.
Каждый из Андерсенов погладил его и поцеловал в пушистую головку. Затем мистер Андерсон взял его на руки и понёс к эвкалипту, который показался им самым лучшим из всех деревьев.
Сначала Ушастик не трогался с места, а затем медленно пополз вверх по гладкому серебристому стволу. В голове у него царила неразбериха. Он не понимал, куда лезет и зачем.
– До свиданья, – вздохнул Малькольм.
– Всего хорошего, – добавил мистер Андерсон.
Джуди ничего не сказала, но, когда она повернулась идти домой, ресницы у неё были мокрыми.
Ушастик был в полной растерянности. Он не умел жить один в лесу. Он привык, чтобы о нём заботились люди. Когда небо совсем заволокло облаками, он слез с дерева и заковылял в сторону дома Андерсонов.
И добрался бы до них в ту же ночь – обоняние у коал на удивление острое, – если бы не встретил в лесу двух мальчишек с ружьём, которым они и развлекались. Им не удалось убить кролика, поэтому они обрадовались, заметив среди деревьев ковыляющего на кривых лапах маленького пушистого коалу.
К счастью, Ушастик ещё раньше заметил ребят. Они чем-то ему не приглянулись, и он стал поспешно карабкаться вверх на дерево.
Он преодолел всего футов тридцать, когда мальчишки добрались до дерева. Один из них наставил дуло ружья на Ушастика и выстрелил. Пуля чуть не задела нос зверька. Прицелившись получше, мальчишка выстрелил вторично. На этот раз пуля проложила огненную дорожку в густой шерсти Ушастика. И он стал скорее карабкаться вверх, перебираясь с ветки на ветку. Тогда второй мальчишка потребовал дать ружьё ему. Он стрелял лучше.
Трудно поверить, что кому-нибудь захотелось лишить жизни такое безобидное, простодушное и милое существо, как коала. Мальчишки просто не подумали, они развлекались как умели. К счастью, в Ушастика не так-то легко было попасть. Серый круглый комочек почти слился с деревом и в свете сумерек был едва виден. Может, беда и произошла бы, если бы не дождь. Крупные холодные капли дождя застучали по листьям, косыми струйками побежали по папоротнику.
Ещё один выстрел – и ребята бросились домой.
В лесу стало тихо, и Ушастик вздохнул свободно. Но с дерева он слезать не собирался. Ему было там спокойнее, даже если эти листья и не окажутся подходящими для еды. Сплошная сетка дождя повисла над лесом, быстро стемнело. Дождь мочил шубку Ушастика, и прохладные ручейки, струясь по ветвям и стволам деревьев, поили пересохшую землю.
Ушастик не долго задержался на этом дереве. От мысли вернуться к Андерсенам он отказался. Если бы не ребята с ружьём, он бы вернулся, но теперь он несколько утратил доверие к людям. Ему трудно было им верить.
Внутренний голос шептал ему, что нужно идти дальше, попытаться отыскать других коал. Он уже плохо помнил своего отца Лежебоку, свою мать Пушистые Ушки и тех коал, с которым, и он вместе жил полгода назад.
Три ночи он бродил по лесу, ковыляя по земле от одного дерева к другому. Он держался настороже, приглядываясь и принюхиваясь, не появятся ли змея, лиса или человек, и застывал в неподвижности, если какая-нибудь ночная птица задевала его крылом. И всё время слушал, не раздастся ли где-нибудь знакомый голос коалы.
Если он уставал или был голоден, он снова влезал на синий эвкалипт. Ему было очень одиноко. Он не мог понять, куда делись люди и вещи, когда-то его окружавшие.
Ещё несколько дней и ночей он, грустный и одинокий, просидел на самой верхней ветви дерева, что росло на вершине холма. Перед ним чуть ли не до самого побережья простиралась роща пышных эвкалиптов. Днём медно-красное солнце превращало синюю гладь океана в сверкающее ослепительным блеском серебро, а на закате вода была испещрена золотисто-красными, розовыми, оранжевыми и янтарными бликами. Иногда холмы вдали тонули в длинных, тяжёлых облаках, которые, не торопясь, подобно огромным улиткам или медведям-ленивцам, наползали на глухую лесную чащу.
В любое другое время Ушастик, само олицетворение безмятежности, получил бы удовольствие от этой гармонии и безмолвия, но сейчас он был не в состоянии насладиться ими.
Он снова двинулся в путь и уже почти не надеялся когда-нибудь вновь увидеть, услышать или учуять коал, как вдруг однажды ночью на дереве, не очень высоко над землёй, заметил знакомое туловище и услышал фырканье. Он принялся разглядывать дерево. Ещё один коала, ещё один.
И сразу ему стало легче.
Он не полез на дерево, потому что знал, что его там не ждут. Ему было известно, что каждое семейство живёт обособленно и глава семьи вовсе не приветствует появление чужих коал-самцов.