Лето выдалось безоблачное, и раскалённое докрасна солнце пекло немилосердно. Почти такой же оказалась и долгая осень. Трава обрела цвет ржаного хлеба и, как фольга, шуршала под ногами. Листья уныло свисали с деревьев, обратив к солнцу тыльную сторону, чтобы сохранить хоть часть живицы. Со стволов эвкалиптов облезала кора. Наземные животные, такие, как кенгуру и синеязыкие ящерицы, в изнеможении лежали в тени, если им удавалось её отыскать. Вместо ямок с водой в земле остались одни трещины.
Коалы знали, чего можно ждать от такой жары. В один прекрасный день, когда особенно пекло, старый Лежебока проснулся, поднял голову и принялся громко фыркать. Он возвещал об опасности. И все коалы, кто услышал его, навострили свои пушистые уши.
— Хрр! Хрр! — ворчал Лежебока. — Хрр! Слезайте с деревьев. Не теряйте времени, спасайтесь!
Ушастик огляделся и втянул в себя воздух. Как у всех коал, у него было острое чутьё. Пахло чем-то непривычным. Дым! Едкий, удушливый дым, напоённый чадом от жжёного эвкалиптового масла и запахом горелой листвы.
Вслед за матерью и двумя уже почти взрослыми братьями он начал поспешно спускаться с дерева.
Коалы двинулись в ту сторону, куда дул ветер. Но ходоки-то они были неважные. Вскоре их обогнали передвигающиеся огромными прыжками кенгуру, длиннохвостые попугаи, похожие на еле различимые в дыму разноцветные молнии, которые громко кричали на лету, испуганно мечущиеся среди кустов ящерицы и другие пресмыкающиеся. Инстинкт подсказывал им, что дым предвещает опасность. Для коал нет большей беды, чем лесной пожар.
Вскоре Ушастик потерял своих родных. Впервые он остался совершенно один и с громким плачем пробирался через кустарник, с трудом ступая кривыми лапами по сучьям, корням и сухой траве.
Ушастик шёл целый день и устал так, что ему казалось, он вот-вот упадёт. В лесу стало ещё жарче, припекало всё сильнее, и духота стояла нестерпимая; белый дым, гонимый ветром, всё густел. Ушастик уже задыхался.
И вдруг его ухо уловило новый звук: сзади что-то трещало. За ним гналось пламя лесного пожара. Вот-вот оно настигнет его.
Ушастик оглянулся и не мог оторвать взгляда от яростного блеска пожара, полыхавшего всего в нескольких шагах от него. Огонь прыгал с ветки на ветку и мчался по земле, разбрасывая по пути снопы оранжево-жёлтых искр. Все животные куда-то исчезли. Либо погибли в огне, либо оказались далеко впереди. Ушастик ещё раз огляделся. Он позабыл про всё и думал лишь о том, как бы взобраться на дерево. Он знал, что дерево всегда служит для коалы прибежищем.
В двадцати ярдах от него стояло стройное камышовое дерево. Оно росло прямо из расселины в скале. Ушастик взобрался на скалу, вонзил когти в ствол и полез вверх. Но не успел он одолеть и десяти футов, как дым и жара стали невыносимыми.
С громким рёвом налетело пламя на камышовое дерево. Листья сразу стали коричневыми и, корчась, треща и шипя, огненным дождём посыпались на землю. Секунда-другая — и пламя умчалось дальше, прочёсывая лес в поисках новых жертв для своей ненасытной огненной пасти.
А что же сталось с Ушастиком? Его спасла расселина в скале у подножия камышового дерева. Увидев, что пламя летит прямо на него, он решил укрыться в расселине и с дерева камнем упал в неё.
Здесь, в проломе, ему был не страшен бушующий огонь.
Он долго лежал в забытьи. Шерсть его была опалена, нос стал сухим, как кора, а глаза слезились от едкого дыма.
Когда с наступлением сумерек он вылез из своего убежища, совсем чужим показался ему лес. Лишённый привычного зелёного убора и вечного шелеста листвы, он был гол и нем. Вокруг высились лишь чёрные стволы — они ещё дымились. И земля стала голой: ни травы, ни кустарника. И вся засыпана пеплом: белым, серым и мертвенно-чёрным. Резкий запах жжёной листвы и горелого масла наполнял ноздри Ушастика, причиняя ему жгучую боль. Стояла полная тишина, птицы и звери молчали.
Ушастик заплакал. Он почувствовал себя таким одиноким, и всё вокруг выглядело так чуждо и безнадёжно, что он не мог не заплакать. Даже на камедных деревьях не осталось ни одного листочка.
Он всё ещё продолжал плакать и, потеряв всякую надежду, прижался к почерневшему, растрескавшемуся стволу молодого дерева. Тогда его заметил человек в тяжёлых башмаках и грубых штанах. У человека в руках была корзина со старыми вещами. Осторожно прокладывая себе путь по белому горячему пеплу, оставшемуся от сожжённых деревьев, он возвращался домой на другую сторону полуострова. Он улыбался, испытывая жалость, удивление и радость одновременно, когда, оторвав Ушастика от ствола дерева, посадил его осторожно в свою корзину.