— Теперь, — решила Джуди, — он может у нас остаться. Молоко и мятные листья — вот всё, что ему нужно.
Это было не совсем верно. Листья мятного дерева отнюдь не лучшая пища для коал. Раза два, когда ворота ограды из бидонов были открыты, Ушастик делал попытку убежать, но оба раза был задержан в саду на полпути. Тогда Ушастик решил использовать своё пребывание в доме Андерсонов наилучшим образом. По крайней мере, он попробует.
Он поправился, окреп, постепенно привязался к Андерсонам и легко узнавал их среди людей, которые приходили им полюбоваться.
Ушастик позволял Малькольму, Джуди и их родителям брать себя на руки и гладить. Только если его гладили против шерсти, он злился и мрачнел.
На краю гибели
Постепенно семейство Андерсонов так привязалось к Ушастику, что мысль о том, что придётся с ним расстаться, приводила их в уныние.
— Зачем спешить сообщать властям о нашем коале? — говорил мистер Андерсон. — Успеем сказать в следующем месяце. И дети подхватывали:
— Да, да, папа, в следующем месяце или через два месяца.
Ушастик научился сидеть у Джуди на плече и у Малькольма на голове. Он быстро осваивал всякие трюки: умел влезать на совершенно гладкий столб, а потом молниеносно спускаться с него винтом; научился сидеть за столом на высоком детском стульчике, а потом даже приучился не трогать молока с хлебом, пока ему не подвяжут нагрудничек. В сырые зимние ночи он теперь спал у кого-нибудь на постели, крепко прижав к себе игрушечного медведя.
Но большую часть времени Ушастик проводил на мятном дереве. Ему приносили из лесу свежие листья с камедных деревьев и клали их в банки из-под джема, привязанные к нижним ветвям. Ушастик поудобнее устраивался в развилке и обнюхивал каждый листок.
Иногда он ел листья с жадностью, в другой раз отвергал, даже не попробовав, что приводило Андерсонов в крайнее недоумение. Им страшно хотелось узнать, что же Ушастик любит больше всего. Загадка была непостижимой и порядком их тревожила.
Однажды Малькольм бродил по лесу, где на обгорелых деревьях и кустах стала появляться нежная бледно-зелёная листва. Домой он вернулся с охапкой свежих, круглой формы листьев, которые сорвал с поверженного пожаром синего эвкалипта.
«Вот это будет настоящее лакомство для Ушастика», — решил он. И более страшной ошибки не мог совершить.
Понюхав листья, Ушастик решил их попробовать. Они и впрямь таяли во рту. Но есть их нельзя — это он сразу понял. А Малькольм рассердился. Он так далеко ходил за ними!..
— Придётся тебе их есть, — сказал Малькольм, впервые по-настоящему разозлившись на Ушастика. — Больше ты ничего не получишь.
Итак, круглые молодые листочки остались на дереве. Спустя час Ушастику страшно захотелось есть. Он принялся хныкать и кричать, но поблизости никого не было. И, заглушив внутренний голос, твердивший ему, что эти листья есть нельзя, Ушастик с аппетитом сжевал их и поскорее проглотил.
В ту же ночь Ушастик заболел. Он лежал на ветке, и его била дрожь. Когда ему стало совсем плохо, он поднял голову и издал щёлкающий, вибрирующий низкий звук, сопровождаемый фырканьем, похожим на хрюканье. Малькольм услышал его и, выбежав во двор прямо в пижаме, унёс Ушастика в дом. Но Ушастику не нужна была ласка. Он царапал Малькольма, и тот поскорее положил его на ковёр. Вскоре вокруг него собралась вся семья.
На следующий день мистер Андерсон позвонил ветеринару, который жил довольно далеко от их дома. Доктор приехал, но, увидев, в каком состоянии Ушастик, с сомнением покачал головой.
— Боюсь, надежды нет, — сказал он.
— Но что случилось? — спросил мистер Андерсон.
— Покажите-ка мне ещё раз листья, которые вы давали ему.
Малькольм, двигаясь как во сне, принёс ему круглые молодые листочки.
— Понятно, — сказал доктор. — Это ювенильные листья.
— Ювенильные листья? — в один голос переспросили Малькольм и мистер Андерсон.
— Маленькие листочки, которые выбрасывает камедное дерево совсем молодым или когда у него начинают расти боковые побеги.
— Ну… ну и что здесь плохого? — спросил Малькольм, чувствуя себя виноватым.
— В них есть яд, вот и всё.
— Яд в камедных листьях? — Мистеру Андерсону это утверждение показалось нелепым.