Тима, спрятав сотовый:
— Да ты за нас не беспокойся, братик, мы уже не маленькие!
Пристраивается рядом с Севой. Оба внимательно изучают картину
за окном.
Сева:
— Какая гадость, не-е, я этого, так не оставлю!
Тима:
54
— Ну, хватит, опять своё заскулил, да не хочу я им вредить! Честно
скажу, просто боюсь. Пошли лучше и мы мыться, оттаскивает брата
за шкирку. Тот вначале упирается, потом все же соглашается. Сева:
— А все равно обидно! Ладно, раз ты так хочешь, пойдем, сначала
помоемся. Тайком пробираются туда, где еще свет не горит. Уже внутри, Тима:
— Блин, это что за каморка?
Включает фонарик и все внимательно осматривает.
Сева:
— Да выключи ты свою коптилку, у меня и так с утра глаза чегото болят!
Тимка:
— Так не видно же ни хрена! Пару по самое «дальше некуда». Сева, прикрывая глаза рукой:
— Ну, как, изучил?
— Да, похоже удачно попали. Это не зал, а номер.
Сева:
— Маленький чегой-то?
Тима:
— Дурень, он же одиночный! А нас-то двое!
Сева:
— А, понятно. Ну чо, братан, начинаем? Да выключи ты его. Мы лучше на ощупь, что я тебя голого что ли не видел!
Тима, выключая фонарь:
— А оно ведь и правда забавно, на ощупь-то.
Моются, кряхтят, пищат, похоже, очень стараются! Постепенно
привыкают к туману и, уже кое-что видят.
Тима:
— Слушай, братан, а тебе не кажется, что чего-то чересчур уж
жарко.
Сева:
— Не, не очень, как в парилке!
Тима:
— Вот именно!
Сева:
— Давай дальше.
Выливает ушат холодной воды на Тимку, тот орет.
Тима:
— Ой, блин, ледянючая!
Сева обиженно:
— Опять, значит, набрехал, а ведь говорил, что жарко. 55
Немая сцена протеста с обеих сторон, опосля — шум серьезной
драки — писк, визг и рев (Севкин).
Увлекшись, не замечают шум приближающихся шагов. Приходят
в чувство, только тогда, когда уже слышат чьи-то голоса. Голоса:
— Кто это там, Кузьмич?!
Сторож пьяным в дупель голосом:
— Знамо дело кто, бесы банные там, тоже моются!
Долгая пауза, тихо как в глуши. Затем робкий голос Ивана Ароновича, его ребята сразу узнали, сосед как никак.
— Брешешь?!
Сторож:
— Не верите, можете сами проверить!
Ароныч:
— Ладно, пошли, но ты, чур, первый!
Кузьмич:
— Ясное дело.
Выходит откуда-то из темноты с масляной лампой. Хочет включить рубильник. — Нет, — говорит Ароныч, — идем так, я голый!
— Понятное дело, господин барин, извольте.
Пошатываясь идет туда, откуда был слышен бесов шум, за ним
следом Ароныч, на цыпочках с пистолетом наизготовку. Подходят уже
к самому месту.
Тима и Сева, со страху окончательно помирившись, шепотом
за дверью:
Тима:
— Кажись, влипли?!
Сева:
— Похоже. Что же делать?
Тима:
— А я знаю!
Сторож осторожно открывает дверь и лампой освещает помещение. За ним Ароныч с пистолетом. Тима и Сева, как увидели пистолет, так
заверещали от страха, чуть самим дурно не стало. А сторожу хоть бы
хны, только лампу пониже, значит, опустил, посмотреть, в чем там дело. Но Ароныч, тот тоже струхнул, да так, что пистолет выронил нахрен. Ну, тот возьми да и выстрели сам, прямо в сторожеву лампу. Наступила, можно сказать, полная неразбериха. Тима и Сева, воспользовавшись этим, выскочили в окно, позабыв при этом не только
банные принадлежности, но и одежду тоже. Спасли только телефон
и фонарик, да и то потому, что дрались ими.
56
Ароныч, уже с обратной стороны двери, сторож все еще внутри. Ароныч:
— Кузьмич, чего это было то?
Сторож:
— Я же говорил, бесы это банные. Во, кажись, и причиндалы ихние! Только их самих, уже нету. Ароныч более спокойным тоном:
— Ушли, значит, это хорошо.
Нехотя, открывает дверь и заглядывает внутрь.
Ароныч:
— Чего там Кузьмич, тащи сюда, не томи.
Кузьмич:
— Барин Ароныч, сходи, включи рубильник, пожалуйста, плевать
что голый, а то ни хрена не видать!
Ароныч включает рубильник — зажигается свет! Ароныч голый, сторож в тулупе, видать, с улицы пришел, с пистолетом в одной руке
и, котяжкиными достопримечательностями во второй.
Ароныч, отбирая у него пистолет:
— Это не твое, а тут что такое?
Показывает на другую руку сторожа.
Сторож:
— Да я же говорил, одежа это ихняя!
Ароныч внимательно рассматривает Тимкины с Севкой трусики, маечки и гуляльные комбинзончики.
Ароныч:
— О, бля, мелкота какая, а шуму сколько!
Сторож:
— А мелкий бес, он завсегда самый шумный. Силы, понимаешь
ли, нет, а пугать хочется.
Ароныч:
— Слушай, Кузьмич, а, может, это лилипуты какие-нибудь? А?!