Тимку?! Бригада:
— Летим! И Севку тоже пугнём!
Старший:
— Ну, это-то, навряд ли получится. Он, небось, опять в дупель!
А такому сами знаете и море по колено!
Бригада озадаченно:
— Да, похоже, этот парень не по нашим зубам!
Ночь — самое пугательное время. Бригада нечисти, взбирается
по лестнице на чердак. Старший уже у самого входа. (Нюх-нюх):
— О, бля, в натуре влипли! Это же чеснок! Вот сволочь, никакой
жизни нам, нечисти, нету! — Братве: — Что делать то будем?
Братва хором:
— Ну, на нет и суда нет. Айда, Шеф, тогда к Аронычу!
Шеф, поводя рылом:
— Только чур, пить не до усёру!
На другой день, Ароныч, где-то около полудня, сразу видно, что не в настроении, выходит из дома и идет по направлению к сортиру. По пути замечает, что грядки с чесноком значительно поредели, останавливается.
Ароныч:
— Ё-моё, в натуре, и на чеснок позарились. Все, больше столько
не пью. А то так вообще все просрать можно!
Сказав это, злой, как черт, скрывается за дверью туалета. 61
За два часа до этого, Сева просыпаясь, уже вставшему Тиме:
— Ну как, помогло?
Тима радостно:
— А то как же, наука великая сила!
Сева, ещё зевая:
— Тогда я тоже доволен!
Конец, возможно, самой коротенькой сказочки.
17 января 2007 г.
Тимкина благодарность
(Тринадцатая сказочка)
Квартира жены Свеклина, людей нет дома. Сева смотри телевизор, а заодно и приглаживает шерстку Тиминой щеткой. Тима на кухне
пишет натюрморт. С некоторых пор он заделался художником. Ходит
теперь по квартире в берете и шарфике. Рисует пока еще не очень, но уже исправляется и, даст бог, все же станет-таки большим мастером, хотя бы среди животных!
Сева переключает на новости. Показывают кадры казни Саддама
Хуссейна.
Сева, переставая чесаться, негодующе:
— Звери, а не люди! Ты посмотри, что делают. Он же и так старик, зачем же вешать? Нельзя подождать что ли, пока сам на небо
отправится?!
Читает титры. Бывший диктатор Ирака Саддам Хуссейн казнен
там-то и тогда-то... мировая общественность взбудоражена поспешным решением нынешних властей Ирака!
Сева:
— А я что говорю? Это несправедливо и, без базара, в натуре! —
Орет на всю квартиру, — Сволочи! как не стыдно, убью!
Кидает в телевизор чесалку. После молотит по экрану лапками
в припадке гнева.
Арнольд (крыса) из коридора, вылезая из своего ящика:
— Севастьян, чего опять орешь-то? или забыл, что я в это время
отдыхаю!
Сева:
— Да пошел ты... Тут человека убивают, а я, что терпеть должен?!
Арнольд, уже заинтересованно:
— А кого?
62
Сева:
— Какого-то Хуссейна старого!
Арнольд:
— Неужто Саадама все-таки казнили?!
Сева:
— Ага, только что!
Арнольд:
— О, бля, самое интересное-то я проспал! Не, меньше пить и жрать
надо, а то вечно в сон клонит.
Севастьян, если будет еще что-нибудь стоящее, буди, не стесняйся!
Снова забирается в ящик и продолжает спать, как ни в чем не бывало!
Тима с кухни:
— Братик, чего горланишь-то? Обожди, скоро буду, уже почти закончил!
Делает несколько завершающих мазков, потом, откладывая кисти, любуется проделанной работой. На картине накалякано нечто вроде
квадрата Малевича, только больше смахивает на трапецию. Моет руки и идет в комнату.
Тима:
— Чего опять?
Замечает на полу, брошенную в сердцах Севкой щетку-чесалку:
— Так-так, значит, своим добром пользоваться не хочешь, все на чужое заришься?!
Поднимает чесалку, рассматривает:
— Ох, скотина, сколько волосни нанизал-то!
Чистит щетку.
— Ладно, говори уж!
Севка, смущенный тем, что плохо обращался с имуществом брата:
— Да я и не орал вовсе. Обидно просто было.
Тима:
— А с чего?
Сева:
— Так это, казнили все-таки Хуссейна!
Тима:
— Во, блин! А чо, и, правда, показывали как?!
Сева:
— Показывать-то показывали, но как-то не очень. Съемка, видать, любительская!
Тима:
— И как он, не испугался?
63
Сева:
— Не, вел себя геройски!
Тима:
— Молодец! А все же жалко.
Сева:
— Не то слово!
Плачет. Затем уже и Тима за компанию.
Сева сквозь слезы:
— Это все американцы! Заставили, небось!
Тима, вытирая слезы и беря себя в руки:
— А то как же. Ох, не люблю я эту Америку, лучше бы ее не было
вовсе!
Сева, наконец, кончив плакать, торжественно:
— Я решил протестовать против произвола!
Тима:
— А как?
Сева:
— Ты напишешь плакать с каким-нибудь лозунгом, а я буду с ним
гулять ходить!
Тима разочарованно:
— Ну, этого, брат, мало!
Сева обиженно: