– Нет, – сказал вдруг Володя. Он был Павка, Павлик. Друг и брат. – Нет! Христос Воскресе!..
Лес и река отозвались гулким эхом. Пасхальной радостью на великое горе. Он был Павел, подумал Володя. В честь и в память Апостола Павла. Павел, Павлушка и Павлик… Просто Павка – в честь дружбы.
«13Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды.
14Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним.
15Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших,
16потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде;
17потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем.
18Итак утешайте друг друга сими словами» (1Фессал.4:13–18).
– Да, – сказала Настя. И пошла к дому. Тихо, неслышно, прямо. «Анастасия», – вспомнила Энни. «Воскресение…» Дирк стоял. И молчал. И стоял, и молчал сын. Они все были Лессы. С серо-стальным взглядом своих серо-голубых глаз. За Веру, Царя и Отечество… И стояла она – Петра.
Павлик. Павлуша-Павлушенька. Павлушечка. Павел.
Она назовет дочку Софией. Вера. Надежда. Любовь…
«Воскреснет брат твой» (Ин.11:23).
Она будет София. Она не знает, как она явилась во чреве ее; не она дала дыхание и жизнь; не ею образовался состав… (Ср. 2Макк.7:22)
Так сказала мать Маккавеев:
– Умоляю тебя, дитя мое, посмотри на небо и землю и, видя все, что на них, познай, что все сотворил Бог из ничего и что так произошел и род человеческий (2Макк. 7:28).
Своему сыну. Своим сыновьям:
– «Итак, Творец мира, Который образовал природу человека и устроил происхождение всех, опять даст вам дыхание и жизнь с милостью, так как вы теперь не щадите самих себя за Его законы» (2Макк. 7:23).
Она будет София. Цветик-семицветик, серые Володины глаза. Девочка-радуга, девочка-мудрость. Подрастет и побежит к ней через березовую рощу. А она подхватит на руки. Слезы. И радость. Весь мир. И вся жизнь. Ее Соня, Сонечка. Живая истина: «Богу все возможно: чудес нет для Него»[165]. А как ласточка, как весточка эта стрела на сердце. Вечная тайная память. За него, про него, за Павлика. Как дар, как благодарность, как светлый пламень. Как соединение. Что он не забыт и ничего не забыто. Что всё – в Боге: «Поплачут о мне сродники и друзья; может быть, поплачут горько, и потом – забудут. Так оплаканы и забыты бесчисленные тысячи человеков. Сочтены они и помнятся одним всесовершенным Богом»[166].
«Радуйся, София…», – прошепчет Петра из Акафиста.
– Ра́дуйся, Софи́е, до́блественне на му́ки чад твои́х взира́вшая… Ра́дуйся, Софи́е, кре́посте и утеше́ние…
«Бог, попускающий скорби человеку, среди их же посылает и утешение. <…> Земные развлечения только заглушают скорбь, не истребляют ее: они умолкли, и снова скорбь, отдохнувшая и как бы укрепленная отдохновением, начинает действовать с большею силою. – Напротив того, утешение от Бога уничтожает печаль сердечную, в ее корне – в мрачных помыслах безнадежия. Оно приносит человеку благие и смиренные помыслы покорности Богу, помыслы, полные живой веры и кроткой сладостной надежды. Пред взорами ума открывается неизмеримая вечность, а земная жизнь начинает казаться кратким странствованием, ее счастие и несчастие начинают казаться маловажными и ничтожными, потому что все неровности земной жизни сглаживаются, уравниваются созерцанием вечности»[167].
«А́ще же от естества́ к слеза́м преклоня́шеся а́бие, от любве́ Христо́вы прелага́шеся на ра́дость, печа́ль бо серде́чную и боле́знь о ча́дех ма́тернюю победи́ в ней любы́ Бо́жия. Ве́лиею у́бо любо́вию дще́ри своя́ лю́бящи, па́че всего́ тем Ца́рствия Небе́снаго жела́ше…»[168]
«Ра́дуйся, умудря́ющая ны, да блюде́м непрело́жно доброде́тели ве́ры, наде́жды и любве́…» «Ра́дуйся, Софи́е, от суеты́ мирски́я ны огражда́ющая…»[169]
– Радуйтеся… «Ра́дуйся, Ве́ро, доброце́нная кади́льнице, фимиа́м хвалы́ Бо́гу вознося́щая; ра́дуйся, нас гре́шных ве́рою просвеща́ющая. Ра́дуйся, Наде́ждо, в ско́рби утеше́ние и прибе́жище на́ше; ра́дуйся, в печа́лех на́ших лучеза́рная ве́стнице избавле́ния. Ра́дуйся, Любы́, незло́бие и кро́тость в сердца́ на́ша влива́ющая; ра́дуйся, та́инственная звездо́, от тесноты́ земны́я горе́ ны вознося́щая»[170].
168
Из акафиста мученицам Вере, Надежде, Любови и матери их Софии. Во II веке, в царствование императора Адриана (117–138 гг.), в Риме жила благочестивая вдова София (имя София значит «премудрость»). У нее были три дочери, носившие имена главных христианских добродетелей: Вера, Надежда и Любовь. Будучи глубоко верующей христианкой, София воспитала дочерей в любви к Богу. Слух о принадлежности к христианству этого семейства дошел до императора, и он пожелал лично увидеть трех сестер и воспитавшую их мать. Все четверо предстали перед императором и безбоязненно исповедали веру во Христа, воскресшего из мертвых и дающего вечную жизнь всем верующим в Него. Дети были преданы различным пыткам. Святая София, претерпев за Христа большие душевные муки, вместе с дочерьми причислена Церковью к лику святых. День памяти 17 сентября (30 сентября по н. ст.). – Из жития.