Хозяйка дома, у которой остановился Павлик, рассказала мне, что “того солдатика, молоденького, статного да сухоруконького, партизаны обыскали и в кармане шинели нашли новенькие малиновые погоны. Тогда стали его пытать”.
Кто-нибудь из штабных писарей, зная, что я уже подал рапорт о производстве Павлика в офицеры, желая сделать Павлику приятное, сунул ему на дорогу в карман шинели малиновые погоны подпоручика.
Подо льдом никого не нашли. Много лет я молчал о мученической смерти Павлика, и долго мать не знала, что с сыном.
Всем матерям, отдавшим своих сыновей огню, хотел бы я сказать, что их сыновья принесли в огонь святыню духа, что во всей чистоте юности легли они за Россию. Их жертву видит Бог. Я хотел бы сказать матерям, что их сыновья, солдаты без малого в шестнадцать лет, с нежными впадинами на затылках, с мальчишескими тощими плечами, с детскими шеями, повязанными в поход домашними платками, стали священными жертвами за Россию.
Молодая Россия вся вошла с нами в огонь. Необычайна, светла и прекрасна была в огне эта юная Россия. Такой никогда и не было, как та, под боевыми знаменами, с детьми-добровольцами, пронесшаяся в атаках и крови сияющим видением. Та Россия, просиявшая в огне, еще будет. Для всего русского будущего та Россия, бедняков-офицеров и воинов-мальчуганов, еще станет русской святыней».
II
Так бывает. Появляется вдруг книга. И так бывает. Появляется посвящение. Но только молчание. Молчание, как посвящение:
Светлой памяти Павлика…
Светлая память. За всех…
В приложение. «Сомкнутым строем…»[194]
Перегорит костер и перетлеет,
Земле нужна холодная зола.
Уже никто напомнить не посмеет
О страшных днях бессмысленного зла.
Все рядком лежат —
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат.
Где свой, где чужой?
Белый был – красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был – белый стал:
Смерть побелила.
I
«Есть, конечно… <…> категория людей, обращаться к которым не только бессмысленно, но даже и зазорно. Это те, кто ненавидит Белое движение совершенно так же, как и историческую Россию, и именно за то, что оно за Россию и боролось. Но кроме всех этих категорий людей, есть и другие люди, для которых мы все это преимущественно и пишем. <…> Они не знают правды, но мы думаем, что они хотели бы ее знать?»[196].
Например:
«Представлять Белое движение, которое было и осталось народным, как “реставраторские вожделения белогвардейских генералов” – это не только искажение исторической правды. Нет. <…> Это – клевета на светлую память адмирала Колчака, генералов Корнилова, Алексеева, Деникина, Врангеля, Каледина, Юденича. Это – клевета на российскую молодежь, на воткинских и ижевских рабочих, на цвет русского крестьянства, на казачество, наконец – на один из малых народов России – калмыцкий, который целиком, стар и млад, встал в ряды Белого Движения»[197].
192
С началом Гражданской войны вся семья Савиных встала на сторону Белого движения и почти вся была истреблена в междоусобной войне. Иван, окончив в 1919 году Зеньковскую мужскую правительственную гимназию, вступил в Добровольческую армию. Две его сестры умерли от лишений и голода. Два старших брата, михайловские артеллеристы, были расстреляны в Крыму, в Симферополе в ноябре 1920 года. Младший брат Николай в возрасте 15-ти лет погиб в бою. Брат Борис был зарублен под Каховкой. Цитата из произведения Ивана Савина, посвященного им брату Николаю.
195
Из произведения «Товарищ». Приводится по: Туроверов Н. «Возвращается ветер на круги свои…»: стихотворения и поэмы/ Николай Туроверов; ред. сост. Б.К.Рябухин; биогр. ст. А.Н.Азаренков; художник Г.В.Котлярова. – Москва: Худ. лит., 2010. – 416 с.: ил.