Так и вышла я замуж за царевича среднего, Кузьму, согласно варварской задумке царя нашего. Это ж в его голову мысль дикая пришла - стрелы пускать по городу, чтоб невест сыновьям найти. Темные века какие-то!
Ох и глуп же был Кузьма тот! Высок, плечист, ликом румян и пригож, а на уме одна дребедень - то на войну собирается, то на пир веселый. На гуслях частушки похабные играет своего собственного сочинения, да коню своему гриву чешет. Хорош муж!
Да только обернулася против царя его затея - старшему сыну-то досталась боярская дочь, лицом пригожа, да умом неглубока, а вот младшенькому пришлось на лягушке жениться.
-Вот до чего затеи эти дикие да нецивилизованные доводят! - молвила я, увидав Ваню с лягухой. - Справедливость всегда торжествует!
Боярская дочь, Настасья, на меня во все глаза глядит, чует, видать, мое превосходство. Как я это промолвила, так и засмеялась тут же старательно. Поняла я, что нашлась мне подруженька задушевная, готовая восхищаться мною, да ценить как следует.
Подошла я и к лягушке.
-Позвольте, - говорю, - сочувствие выразить. Угодили вы в злобный, отсталый мир, где каждый будет на ваши бородавки коситься, да вид ваш неприглядный обсуждать. Ждите оскорблений всяческих, тут еще не готовы склизких да зеленых равными себе считать. Вам-то, возможно и невдомек будет - понимаю, что в лягушачьей голове мозгов меньше, чем в человечьей, хоть вы в том и не виноваты, но вы - воплощенная жертва людских предрассудков. Я-то, как человек передовой, найду в себе силу лапу вашу безобразную пожать, да и кваканье ваше я готова за беседу считать с некоторыми оговорками, а вот от остальных сочувствия не ждите. Злые они.
Да только куда было лягушке оценить доброту мою, ответила она: "Премного благодарна!", и все тут. Эх, думаю, тупая ты жаба, несчастная жертва человеческой злобы!
Так и стали мы жить-поживать. Я Настасье рассказываю про то, какой супруг мне грубый да ограниченный достался, она - мне. А лягушка... что с нее взять? Совсем ее сломали да унизили: Ваня ее на ладошке носит по саду, скажет ей слово ласковое - она и довольна. Вот до чего довели!
Хоть и стыдно мне было за то, что оставила я Гаврилушку одного бороться с несправедливостью мироустройства, но в жизни такой нашлись и свои светлые стороны. Раньше, бывало, днем с огнем не найти собеседника разумного, а тут все слушают да соглашаются - даже те, кто и понять-то мои размышления не в состоянии. Но не дали мне сеять семена разумного и доброго в души людские - взбрела царю в голову очередная глупость дремучая.
Вызвал он сыновей своих, да и приказал, чтоб жены ихние полотенца ему вышили на потеху.
Как услышала я то от Кузьмы - и в голове потемнело. Затряслись у меня руки, сами по себе ноги затопали по полу узорчатому, и возопила я:
-В царском дому такие измывательства! Доколе у нас женщин будут оценивать по тому, как они вышивают, да прядут?!! Пошто жениться, если тебе вышивальщица нужна? Где уважение? Что за обычаи такие?!! И в батюшкином дому не вышивала, ибо не желаю поддерживать традицию мракобесную, и здесь не буду! И ты, Настасья, не смей! Ишь ты - выдумали, как жену оценивать! Цени по уму, да по личности ейной неповторимой! А вышивать и служанка может!
И так увлеклася я, что не заметила, как Кузьма ушел к лошадушке своей разлюбезной. А Настасья только согласно головой кивает, да смотрит с обожанием. Так и порешили мы - вышивку у девки какой дворовой возьмем, а царь пусть видит, подлец эдакий, что рукоделие всяческое не по чину царским невесткам. Их дело - умом блистать, да красотою.
Приносим мы наутро вышивку царю - у меня вкривь и вкось полосы, у Настасьи нитки во все стороны торчат, а сами в лучших уборах, да на пальцах столько перстней, что не гнутся они. Мол, смотри, старый хрыч, этими ли руками иглу держать? Да такие пальцы поцелуями осыпать, моля, чтоб снизошли до этой суеты столь разумные да пригожие девицы. Разве ж нужно трудолюбие демонстрировать, когда слуг в хоромах полно? Глупа бы я была, коли стала бы пальцы в кровь иголкой истыкивать из-за блажи дурной. Лучше я книжку прочту, знания свои углублю, да щедро поделюсь ими с дремучими людьми. Вон, из Настасьи уже человека сделала, недаром она во всем со мной соглашается - авось еще кого спасу.
И все бы ничего, понял бы царь мысль эту нехитрую и светлую, кабы Ваня не притащил лягушачье вышивание. А там и лебеди, и озера, и реки, и олень златорогий - как есть безвкусица и торжество пошлости, размерами полтора на два аршина. У царя глаза загорелись, как он увидал эту пестроцветицу, схватил он тряпицу и принялся нахваливать. Вестимо, угадала лягушенция, что по нраву этому пеньку старому.