— Это правда, что вы в рабстве были?
— Ага, - как ни в чём не бывало, ответил Сергей. – В сексуальном. У твоей мамаши! Ещё вопросы есть?
Какие могли быть вопросы у парня, который выглядел так, словно его оживляли электричеством.
— Смотри, как улепётывает, - со смехом сказал брат ему вслед. – И не скажешь, что калечный.
Герман поморщился.
— С каких пор ты такой грубый?
— С тех самых, как каждая собака пытается развести нас на совместное селфи.
К счастью, это запрещалось. «Если любой сможет просто посмотреть на вас в Инстаграме, то кто завтра придёт к нам?», - распекала коллектив Марго и то и дело обновляла на сайте предупреждение о запрете на фото- и видеосъёмку под страхом отлучения от клуба.
Смена уже подходила к концу, когда близнецы впервые увидели этого человека. Свежий, будто его вытащили из ведёрка со льдом, он сидел в углу и смотрел через весь зал прямо на них. А поскольку рядом больше никого не было, пришлось подойти.
Герман выдал заученную речь:
— Рады приветствовать вас в крупнейшем заведении тератоиндустрии на северо-западе страны – в «Сне Ктулху». «Сон Ктулху»: несбыточные грёзы и отвратительные видения. По четвергам у нас проходят публичные БДСМ-сессии, а по субботам – бои насекомых-гигантов.
— Составить вам компанию? – добавил брат: посетителям нравилось, когда разговаривали оба близнеца.
Гость не сводил с них цепенящего взгляда. От такого взгляда хотелось спрятаться под одеялом, как в детстве.
— Если обещаете больше не пересказывать рекламный буклет, то присаживайтесь. Сыграем в карты?
— Колоду карт, пожалуйста, - объявил Сергей официантке, которая шла мимо с гружёным фужерами подносом.
— Не надо карт. У меня своя колода.
— А вот это правильно, - одобрил брат. – Надеюсь, вы играете не на деньги, потому что за этим не к нам, а…
— Я играю не на деньги, это действительно так.
Он раздал странные карты – заострённые пики, пронзённые червы, даму в коже и с окровавленной раной рта. Дама была трефовой масти. Герман затосковал.
Несмотря на первое впечатление, мужчина, кажется, хотел только поговорить – о том, как скучно живётся успешному человеку в эпоху торжества гуманизма:
— Изуродовали пандусами парадные, а люди-то не изменились. Да, раньше, если тебя убивали приходилось кричать «Пожар!», а не «Помогите!», иначе никто бы и не выглянул. Зато сейчас рта не успеешь раскрыть – сами придут и сами всё сделают. Снимут на телефон со всех ракурсов и выложат в социальные сети.
Оказывается, он застал то время, когда через человека, который потерял сознание на людном проспекте, переступали и спешили по своим делам. Герман спросил для поддержания разговора:
— И что, разве это хорошо?
— Неправильно вопрос ставишь. Дело в том, что если перегнуть с вечными ценностями, то рано или поздно общество ударится в другую крайность. Нынче даже бокс упразднили. Так, лупят друг друга понарошку. Перчатки как воздушные шарики. Чем это обернётся со временем? Все кровью умоемся. А хорошо это или плохо – решайте сами. Вы, кстати, проиграли.
На руках остались мелкие козыри и дама треф, которую близнецы взяли ещё в начале игры.
— В конце концов, вам сложно, что ли? Человек платит деньги…
— Это не человек, раз такое предлагает!
— Да что такого-то, я никак не пойму. Речь ведь не идёт о том, чтобы с ним спать. – Марго выделила интонацией это «с ним». – Он будет просто смотреть.
Герман уставился на неё, не узнавая. Его переполняло чувство нереальности происходящего
— А ты в курсе, как это называется, и что тебе за это может быть? – запальчиво спросил брат.
— А ты в курсе, - передразнила Марго, - что само ваше пребывание здесь нарушает трудовое законодательство в отношении несовершеннолетних? Валите тогда отсюда, раз такие законопослушные.
— И свалим.
— И валите. Опеку сразу вызвать или сначала манатки соберёшь?
Менеджер демонстративно взялась за телефон.
— Ты что, нас шантажируешь, что ли? – с удивлением спросил Сергей.
— Разбежался! Нужны вы мне триста лет! Посуди сам: сегодня вы оказываетесь на улице. Завтра начинаете воровать. Через неделю вас ловят – внешность больно уж приметная, чулком на голове не замаскируешь. Расспросят вас, как следует – и придут ко мне, чтобы выяснить, почему я не сообщила о безнадзорных сиротках куда положено.
Брат сидел весь бледный. Это отражалось в мониторе видеонаблюдения за спиной у Марго и в экране её телефона, отравленного номером органов опеки.
Марго убрала кнут и снова достала пряник. Заговорила вкрадчиво:
— Вы бы подумали хорошенько. Его даже в одной комнате с вами не будет. И вы можете высказать свои пожелания насчёт девушки, если хотите.
— Хорошо, - разозлился Герман, - тогда как насчёт тебя?
— Что насчёт меня? – не поняла Марго.
— Ну, давай мы тебя трахнем, а он пусть посмотрит. А деньги забирай себе, раз это для тебя так важно!
Последние слова он буквально прокричал ей в лицо.
Марго вскочила. Герману показалось, что она его ударит. Но она не решилась. «Или просто не захотела портить наш товарный вид», - подумал Герман, и его перекосило.
— Значит, вот как ты заговорил, сучонок, - сказала Марго. Лёд в её голосе готов был вот-вот проломиться. – То есть, жить здесь, жрать, дрыхнуть целыми днями тебя не смущало. А как речь зашла о том, что пора расплачиваться – сразу гордость отросла. Видала я таких гордых – под церковью теперь попрошайничают. Хватит с меня! Убирайтесь в свою комнату и подумайте над своим поведением. Неделю вам даю.
Они убрались к себе. Сергей закрыл со злостью сбросил на пол разложенные на матрасе эскизы, чего на памяти Германа никогда не делал.
— Эй, полегче! – вырвалось у него.
— Ты прав. Надо успокоиться и как следует всё обдумать.
Брат опустился на матрас. Тело оставалось напряжённым, плечи свело. Герман хотел их расправить и не смог.
— А что тут думать. Пусть звонит, куда хочет. Что органы опеки нам сделают? – сказал он и сам в это поверил, ведь то, чего Марго хотела от близнецов, казалось жестокой шуткой, городской легендой вроде тех, что любила Лера.
— В детдом засунут, что ж ещё. А дальше что?
— Дальше – интернат для инвалидов. А то ты сам не знаешь, - ответил Герман резче, чем следовало.
Он никак не мог понять, к чему клонит брат, и внутри зарождалась смутная тревога.
— Как ты думаешь, я смогу тогда снова найти нормальную работу?
— А-а, вот оно что. Нас собираются продать, как вещь, а ты думаешь лишь о том, чтобы не расставаться со своим ненаглядным Елисеевым!
Сказав это вслух, Герман остро ощутил жалость к себе и такую обиду на брата, будто тот был заодно с плохими людьми. Сергей с досадой сказал:
— Перестань. Я ведь и о тебе тоже думаю, когда не хочу, чтобы мы гнили в богадельне.
— Давай убежим! Спрячемся!
— Эта сука права – мы слишком приметные. Нас выдадут, и хорошо, если органам опеки, а не Кукольнику. – Брат потёр взмокшие надо лбом волосы и сказал тихо: - Да и сколько можно уже бегать, Герман. Я устал. С каждым разом всё хуже и хуже. Кроме того, чтобы скрываться, нужны деньги.
— У нас ведь они есть, - быстро сказал Герман.
— Этого недостаточно. Нужно гораздо больше.
— Мы знаем, где взять!
— Нет! Ты не будешь заниматься тем, что предлагала Лера. Лучше уж дом инвалидов, чем тюрьма.
«Или смерть в заброшенном здании», - против воли подумал Герман, а вслух сказал:
— Но что же нам тогда делать?
Они оба знали ответ.
У Марго на ладони лежала маленькая конфета.
В детском доме близнецов учили не брать у незнакомцев сладостей и других подарков. Лучше бы научили, как себя вести, если сладости силой запихивают в глотку.
Развернув фантик, Герман обнаружил в нём капсулу из двух разноцветных половин.
— Что это?
— В оранжевой половине – сиалис, в белой – транквилизатор.
— Этого ещё не хватало!