— Нет, послушай теперь ты. Только не говори, что ты так не думал. Все так думают. Но после нашей ссоры он только отбирал. Он бы и фабрику отобрал, но тут уж хрен ему приснился – это матушкино наследство. Отец – вице-президент крупнейшего банка страны. В руководстве других банков сидят его бывшие однокурсники, так что в кредитах мне везде отказали. Я знаю, что все говорят. Типа, так мне и надо, а он поступил правильно. Но он ведь… просто добивался того, чтобы всё было, как он хочет. У нас вообще всегда было, как хочет он. У меня даже имени своего нет! Оно такое же, как у папаши.
— Откуда тогда деньги? – спросил Сергей.
— Я продал машину. И все свои эйфы из Эйфориума.
— Давно это было? – вырвалось у Германа, хотя он заранее знал ответ.
— Да в позапрошлом году, - поделился Шура. – В «чёрную пятницу». Для меня она действительно была чёрной, ха-ха, ведь папа узнал, что у меня проблемы с учёбой в Лондоне, и встал на дыбы. Но я не жалею, вовремя скинул. Сейчас эйфы можно загнать только в треть стоимости. Такое творится, всплеск запрещённой активности, и работают по-крупному… говорят, раздербанили уже половину премиум-аккаунтов, прикиньте?!
— Не представляю, о чём ты говоришь, - непринуждённо ответил Сергей, и Шура вернулся к теме.
— И всё-таки, парни, надо что-то делать. Не оставаться же там после всего, что случилось.
— Мы съедем из «Сна Ктулху», - ответил Сергей. – Может, прямо сегодня и съедем. Мы теперь совершеннолетние, нам никто не вправе указывать. И я забуду всё это, как страшный сон. Во всяком случае, очень на это надеюсь.
Но Герман уже знал, что никуда они не съедут. Потому что всё, что говорил Елисеев о запрещённой активности, относилось к ним с Лерой. Слухи стали распространятся за пределами виртуального сообщества, а значит, близнецам не стоило привлекать к себе лишнего внимания.
18.
Сергея этот аргумент, такой простой и логичный, не убедил.
— Мы сиамские близнецы, - снисходительно сказал брат. – Мы всегда будем привлекать много внимания.
— Да, но только здесь мы не бросаемся в глаза на общем фоне! Выходит, для нас это самое безопасное место.
Надо признать, последние месяцы выдались лёгкими. Балаклавиц не объявлялся. Ходили слухи, что он увлёкся квестами в реальности (отдавая предпочтение наиболее кровавым), оттого перестал бывать.
Зато часто заезжал Шура. Поскольку в швейном мастерстве он смыслил не больше Германа, их беседы с Серёжей длились часами, что хранило близнецов от поползновения других посетителей.
— Герман, у тебя же на лбу не написано, что ты выворотень. По-моему, ты просто очень впечатлительный. Расслабься!
Брат собрал вещи, которых оказалось не так много – пуговицы, кубик Рубика, карманное зеркало… Тряпки и эскизы Сергей заблаговременно унёс к дяде Толе.
Марго куда-то спешила с таким лицом, будто у неё очень болели зубы. Она не обратила бы никакого внимания на близнецов, если бы Серёжа во всеуслышание не послал её в жопу, после чего, сопровождаемый недоумёнными и восхищёнными взглядами, покинул «Сон Ктулху», громко хлопнув дверью.
Её сразу закрыли на ключ.
Герману понемногу передавалась тщательно сдерживаемая радость брата. Она поднималась изнутри, щекотала и кружила голову, как пузырьки от шампанского.
Погода была прекрасная. Река несла серебристые воды к позолоченному горизонту. Город пустовал – только курила на набережной женщина в сером пальто, - и весь он принадлежал близнецам. Они могли идти, куда пожелают.
Сергею пришло сообщение. Он достал телефон.
— Что за прикол, - беспечно произнёс брат и показал сообщение Герману.
Кто-то написал с незнакомого номера всего одно слово: «Бегите». Радость выдохлась.
Герман поднял лицо от экрана и встретился взглядом с женщиной в сером. Это была сестра Кукольника. Она была не в гриме, но Герман всё равно её узнал. Чувства, которые обуревали его в Кукольном театре, вернулись все и сразу. Не последним из них был страх.
Сергей бросился обратно, на бегу запихивая телефон в карман. Герман обернулся и, к своему ужасу, понял, что, хотя женщина не ускоряла шаг, расстояние между ней и близнецами сокращается, как в страшном сне.
Брат взлетел по ступеням и забарабанил в дверь «Сна Ктулху». Камеры вылупились равнодушно. Спустя несколько невыносимо долгих минут дверь распахнулась. Сергей рухнул через порог, разом потеряв равновесие и контроль над телом.
Все расступились перед Марго.
— О-о, - выглянув на улицу, понимающе протянула она и посмотрела на близнецов сверху вниз. – Так вы передумали или что?
Герман отполз в угол и уставился на неё, тяжело дыша. Саднили сбитые об дверь кулаки.
— Не слышу! – подстегнула Марго.
— Мы остаёмся, - с ненавистью ответил брат.
Заперев дверь на ключ, который висел на большой, как из сказки про Синюю Бороду, связке, Марго раздала распоряжения: охране – вызвать полицию, персоналу – разойтись, потому что ничего интересного не происходит, близнецам – убраться с глаз долой…
— Это всё из-за тебя! – не сдержался Герман.
— Что, прости? – переспросила Марго.
У персонала сразу нашлось сто дел в холле, как будто что-то интересное всё-таки происходило.
— Это ты сообщила Кукольнику, что мы собираемся уйти! Специально!
— Можешь орать сколько угодно, но я не при чём. Мне всё ещё дорога моя работа. А вот любой из них, - Марго широким жестом обвела присутствующих, и те изо всех сил прикинулись, что тоже не при чём, - мог слить вас за невысокую плату.
— Ты же менеджер, - крикнул Герман. – Ты не должна была этого допустить! Что ты собираешься теперь делать? Как вычислишь того, кто спелся с Кукольником?
Марго вскинула тонкую чёрную бровь, напоминающую угольный росчерк. Голос зазвенел от злости:
— А в попку вам не дунуть воздухом комфортной температуры? От вас одни проблемы. Я так радовалась, что вы, наконец, свалите, но нет же! Вы и тут облажались. Сегодня худший день в моей жизни!
Близнецы поплелись к себе. Кто-то уже убрал за ними комнату, из чего следовало, что Марго не врёт – ей и правда не терпелось от них избавиться. Брат опустился на голый матрас, бросил рюкзак под ноги и обречённо вздохнул.
— Серёга, не переживай. Мы что-нибудь придумаем, - попытался приободрить Герман.
Брат заговорил с неожиданной злостью:
— И что? Что ты придумаешь, Герман?! Сбежать на Северный полюс, взорвать Кукольный театр, что?! – Он запнулся, в голосе послышались задумчивые нотки: - Хотя… Сколько у тебя уже денег?
Герман опешил.
— Много, наверное. Я хочу сказать – большая часть ведь в эйфах, и я не могу сказать точно… А что?
— Давай отдадим их Кукольнику, чтобы он оставил нас в покое, - предложил Сергей.
Теперь разозлился Герман:
— Вот так просто, да? Я столько раз рисковал – и всё для того, чтобы дать денег этому козлу? Чтобы снова всё было напрасно… это в какой уже раз, не напомнишь?!
— А ты и рад стухнуть в этой дыре из-за сраных денег, - презрительно отозвался Сергей, - от которых всё равно толку немного. Дёшево же ты стоишь.
— Ты стоишь ещё дешевле! – обвинил Герман в ответ. – Ты продался Балаклавицу только ради того, чтобы продолжать работать с Елисеевым. За тряпки свои продался! А я предлагал убежать.
Будто не расслышав, брат рассуждал:
— В конце концов, это ведь не твоя подпись в расписке. Любая экспертиза подтвердит. Не прятаться же нам до конца жизни!
— Что же ты тогда сбежал? – Герман вскочил на ноги. – Пойдём, скажешь сестре Кукольника, чтобы подавала на нас в суд. Может, она ещё там. Давай?
Сергей промолчал, и Герман замолчал тоже. И хотя последнее слово осталось за ним, он чувствовал себя так, будто брат прав, а сам Герман – всего лишь фантик, ненадолго прилипающий то к одной, то к другой подошве.
Крик звучал, как удар ножом.
Германа подбросило на постели, в ускоренном режиме протащив через все круги Кукольного театра.