— Я вот только одного не пойму: если женщины – это такие все из себя падающие звёзды, то что ты здесь делаешь? Что-то я не вижу, чтобы кто-то наперегонки с другими баранами нёсся исполнять твои прихоти. Или всё дело в том, что ты не при деньгах?
И ушёл, оставив Марго ошарашенно хлопать глазами.
Ольгу было видно издалека. В белой куртке с закатанными рукавами, с флуоресцентным педикюром в прорезях ботильонов, она стояла посреди зала и то исчезала, то появлялась в мигающем освещении.
— Почему все на меня так смотрят? – спросила она, когда близнецы усадили её за столик.
— Слишком бросаешься в глаза, - объяснил Серёжа. – Затмила всех своей красотой. Так что будет лучше, если ты поскорее уйдёшь. Нехорошо отвлекать внимание от тех, кто зарабатывает, показывая себя, знаешь ли.
Подошла официантка и, в подтверждение этих слов, засмотрелась на Лисицкую прямо-таки до неприличия. А засмотреться было на что: скулы высокие, глаза жгучие, фигура – просто конец света.
Брат заказал текилу и всё такое, а Оле – сок.
— Не спрашиваю, что ты будешь есть, потому что ты ведь не ешь после шести вечера. И не спрашиваю, голодная ли ты – по той же причине ответ очевиден.
— Ты такой внимательный, - сказала Ольга. – Это так приятно.
— Что тебе приятно? – не очень довольным голосом спросил Сергей.
— Что ты думаешь о других людях.
— Неужели? Мне казалось, я думаю только о себе. Так мне одна тёлка недавно сказала. И что я предам друга, если придётся. И что я слабый. И знаешь что, Оля? О-ля. – Сергей погонял имя на языке, вслушиваясь в его звучание. – Всё это правда.
— Что за тёлка? – повела плечиком Ольга. – Она что, красивее меня?
В её темных глазах отражались зажжённые официанткой свечи. Со свечей капало. Пламя дрожало, и его отсветы ложились на Ольгины скулы широкими мазками.
— Женщина, во всём этом паршивом городишке я не видал никого красивее тебя, - сказал Сергей. Чуть подумал и добавил: - Как и за всю свою паршивую жизнь, пожалуй.
— Почему тогда ты веришь ей, а не мне?
Вернулась официантка, избавив брата от необходимости отвечать. Он облизал перепонку между большим и указательным пальцем и щедро посолил.
Герман на расстоянии чувствовал, что Марго умиляется так, будто близнецы – её родные сыновья на своём первом свидании. Она ведь не знала, что Лисицкая Серёже не клиентка, а значит, за текилу он заплатит сам. Половину стоимости, как сотрудник.
— Что это? – удивилась Оля.
— Мышьяк, - ответил Сергей.
Он слизнул соль, выпил и высосал дольку лимона. Близнецы не раз видели, как это проделывает Елисеев. Повторить оказалось несложно.
— Вообще-то мышьяк тёмный, - нахмурилась Оля. – Угольного цвета. Мы в Пятигорске крыс травили дома, так что я знаю.
— Рад, что ты разбираешься в цветах.
— Я хотела сказать, разве ты пьёшь, Сергей? И давно?
— Сегодня решил начать, - сообщил брат и опрокинул второй шот.
Из желудка в голову перебежал горячий разряд. Под опущенными веками Германа взошло белое солнце. Низкие частоты клубной музыки приятно отдавались в животе.
Выступала заклинательница змей. Она завязала черенок вишни на узел языком, продемонстрировав его необычайную длину и гибкость, а потом сползла на пол и поцеловала змею по-французски. Из полумрака доносились отрывистые смешки. Кто-то клянчил подаяние.
Ольга потёрла переносицу.
— Знаешь, мне кажется, тут немного…
— Отвратительно? – подхватил брат. – Тебе не кажется. Здесь самый настоящий притон, и публика соответственная.
— М-м, да нет. Просто для такого, как ты, здесь не самое подходящее место.
— А ты рассчитывала, что я приглашу тебя в пентхаус на набережной? Может, ты думала, что моя дефективность и маргинальный образ жизни – это маркетинговый ход, а на самом деле я… а какой, кстати? Да ладно, Оль! Я ублюдок и урод, и мне тут самое место.
— Следи за словами. Или пойди уже, вымой рот с мылом. Противно слушать! – не выдержал Герман.
— А это, кстати, никакая не тёмная моя половина, а мой брат, как ни странно. Тело-то одно, а нас двое, - излагал Сергей, запивая текилой. – Рассказать тебе, как нас тошнит? Или как мы занимаемся онанизмом? Или что будет, если одного из нас придушить? Нет? Удивительно. Почему-то все хотят это знать.
Никогда ещё Герману не было так неловко за брата. Даже если Ольга была настолько глупа, чтобы решить, что дизайнер-дицефал – это как дизайнер-гей, только круче и креативнее, она всё равно не заслуживала этих слов.
— Зачем так о себе говорить? – ласково спросила Оля. – Разве тебе самому это нравится?
— Можешь считать, что я пошутил. Тебе пора, Оля.
— Но мы ведь так и не обсудили образ!
— Потом обсудим. Нам надо работать.
Сергей бросил на стол пару мятых купюр и быстрым шагом пошёл к выходу из зала. Герман обернулся и кивнул Ольге на прощание. Она сочувственно улыбнулась в ответ.
В комнате отдыха было слишком душно, так что близнецы туда не пошли. Они укрылись за той самой портьерой, где сто лет назад уговаривали Леру не связываться с Балаклавицем, и открыли окно. Герман с наслаждением окунул лицо в ночной воздух и закурил.
— Что за истерика?
— О чём ты говоришь? – с притворным удивлением спросил Серёжа. – Я в порядке.
— То, что ты наговорил Лисицкой… ты что, серьёзно так думаешь?
Брат вздохнул.
— Ой, да нет, конечно. Но мне же нужно было как-то её сплавить отсюда, тебе не кажется? Бросай сигарету и пошли спать.
— А работа? – не понял Герман.
— Нас развезло, а в зале духота. Какая тут работа. Либо обтошнимся, либо разобьём что-нибудь. Ещё не хватало штраф платить.
— А Марго?
— Скажем, в туалете были, и всё. Что она нам сделает? В опеку пожалуется? – ожесточённо усмехнулся Сергей. – Скажем, клиентке ноги целовали, как она говорила.
Белое солнце взошло в зенит. Опуская ресницы, Герман чувствовал себя так, будто его уносит на тёплых волнах, и поспешил подняться в комнату, пока не унесло совсем.
Он пришёл в себя через несколько часов, когда в дверь отчаянно заколотили. Опьянение давно истекло. Голова запотела изнутри от паров текилы. Поднявшись через силу, Герман открыл дверь.
На руки ему упала заплаканная Лера и спрятала лицо у него на груди.
Герман задвинул Леру за спину и выглянул в коридор.
Кто-то забыл закрыть форточку. По этажу бродил сквозняк и трогал колокольчики, привязанные к дверным ручкам девушек. Липкие ленты для ловли мух переплелись и склеились. Было тихо и пустынно. Канун Хэллоуина, а значит, все будут гулять до утра в надежде на обильные чаевые.
Герман заперся на ключ, а балконную дверь, наоборот, открыл, чтобы перегар выветрился.
Лера была раздавлена. Мокрое место.
— Мне больше некуда пойти. Они отобрали телефон, позвонили по всем номерам и наговорили, что я больная, мне надо лечиться… чтобы никто не смел, даже не приближался…
— И всё твои друзья в это поверили? – изумился Герман.
— В том-то и дело, что нет, - мучительно сказала Лера, - просто им никому не нужны эти проблемы! Разбирайся сама, а то ещё придут с ментами тебя искать… Так все они и сказали!
Руки сами собой скрестились на груди.
— Но это ведь твои родители, - произнес Сергей.
От удивления Лера даже перестала плакать.
— Они мне не родители. Моих родителей лишили родительских прав.
— Ты поняла, о чём я. Ладно, пусть будут люди, которые тебя вырастили. Может, они в чём-то правы, а?
— И что теперь? Выгонишь меня, раз считаешь, что они правы?
— Ты пришла к Герману, вот он пусть и решает, - сдался брат и самоустранился, вставив наушники.
Герман понимал, чем грозит Лерино появление. Хищен был «Сон Ктулху» со всеми его окнами, глазками, замочными скважинами, камерами видеонаблюдения и выслуживающимися доносчиками…