Близнецы начали бриться, а Сергей – носить контактные линзы, напоминающие крохотных выпотрошенных медуз. Когда он надевал их в первый раз, то Герман не выдержал накала момента и дрогнул, ткнув Серёжу в глаз. За это брат обругал Германа последними словами, как будто он специально.
Проводили Яна. В ночь перед отъездом тот так волновался, что глаз не сомкнул. На вокзале толпа расступалась перед воспитанниками дома Грёз, оглушительно громкими, как связка консервных банок на хвосте у собаки.
Герман ничего не имел против Яна и всё-таки, когда на рельсах остыли искры, испытал облегчение от того, что они распрощались. Между ними всегда лежала тень давнего происшествия на пляже.
Облегчение не продлилось долго. Придя на вокзал, Герман понял, что мир-то, оказывается, не перестал существовать… а мир вспомнил о близнецах. Время, которое с возвращением на юг будто бы остановилось, снова пошло.
Лерин телефон не отвечал. И в Эйфориуме Герман не мог отыскать её следов. О том, что они теперь не подключаются с одной точки доступа, а значит, Герману ни за что не увидеть её настоящего лица, если только она сама не захочет, он старался не думать. Но мысль возвращалась, обычно под вечер, и грызла душу.
Они больше не увидятся. Если и встретятся случайно в Эйфориуме – то пройдут мимо, не узнав друг друга.
Герман был готов на всё, лишь бы отвлечься, поэтому когда Андрей пригласил близнецов отмечать Новый год в доме Грёз, с радостью согласился. И не пожалел, особенно после того, как повалил снег, и Сергей пошёл играть в снежки с другими ребятами.
Близнецы накричались и навеселились на год вперёд. Как показали дальнейшие события – очень кстати.
Все давно спали, когда Герман, валяясь на диване в гостиной и щёлкая пультом в омут телевизора, вдруг услышал хриплый прерывистый звук.
По коже продрал мороз. Игра актёров на экране обернулась кривлянием. Герман отложил пульт и сел. Сергей сматывал наушники.
— Ты тоже это слышал? – спросил у него Герман, и брат кивнул.
Звук привёл близнецов в спальню. Казалось, что здесь холодно, но это было не так. В углах лежали свинцовые тени.
Звук исходил из-под одеяла, под которым лежал Гена. Это был звук затруднённого дыхания. Воздух вырывался из Гены с присвистом, как из проколотого мяча.
— Гена, - шёпотом позвал Герман. – Ты меня слышишь? Тебе плохо?
— Глеб? Это ты? – смаргивая мутноватые слёзы, отозвался Гена.
Он говорил чуть слышно, хотя и разборчиво. Оставалось только догадываться, каких сил это стоило в его состоянии. От Гены исходило болезненное тепло. Простыни пахли плесенью.
Сергей всполошился:
— Я звоню доктору!
Из-под одеяла появилась сухая рука, которую можно было обхватить двумя пальцами, и вцепилась в запястье близнецов.
— Не надо врача. Не смейте мешать.
— Чему мешать, Гена?
— Я полжизни пролежал в больницах. И я наблюдательный. Когда у лежачего больного начинается воспаление лёгких, то…
— Гена, ты чего?! – ужаснулся Герман.
— Не перебивай! Пока вы все на снегу скакали, я попросил Альбину проветрить комнату. Сказал, что мне душно. Она глупая. Она всё сделала.
— Да что ты его слушаешь! – сказал брат в голос. Гена зашикал, и Сергей понизил тон, но стоял на своём: - Он сдохнуть собрался, а мы должны сохранить это в секрете? Серьёзно?
Гена обессиленно отодвинулся. Одеяло сползло, и Герман увидел обрывок старой стены, который лежал в постели. Обрывок с надписью: «Я не умру никогда». Увидев его, Герман вдруг понял, как должен поступить. Мысль об этом росла, пока не заполнила сознание целиком.
— Надо отвезти его к Свечину, - решительно сказал Герман.
— А я о чём? Что встал, пошли будить Андрея.
— Ты не понял. Андрей выпил, значит, за руль не сядет. А «Скорая» будет ехать сюда целую вечность – праздники ведь. И дороги скользкие… Мы сами его отвезём, - ответил Герман и наклонился за Геной.
Тот отшатнулся и взглянул с подозрением. Для этого Гене пришлось запрокинуть голову, но глаза всё равно норовили закатиться под нижние веки.
— Я никуда с вами не поеду!
— Ну и зря. С доктором можно договориться. А если поднимешь шум, тебя точно отправят в больницу.
Герман чувствовал, что ещё немного, и он потеряет терпение. Тогда брат точно обо всём догадается.
— Почему бы тебе просто не поверить мне, Гена? Один раз?
Гена кивнул и опёрся на близнецов, поднимаясь. Обрывок ткани он так и не выпустил из рук, к огромному облегчению Германа.
— Ты угробишь его, и мы сами угробимся, - мрачно предупредил Сергей. – Дороги скользкие, ты сам сказал. А ты водить толком не умеешь. Подумаешь, проехался пару раз.
Но вышло по-другому.
Машина поддалась. Дорожная инспекция не задержала. И Сергей руль на себя не рвал, когда понял, что брат едет не туда, как сделал бы сам Герман.
— Какая ты всё-таки сволочь, Герман. Идиота кусок, - вполголоса ругался Серёжа, пока они волокли Гену к подъезду.
Если выходя из дома Грёз, Гена ещё переставлял ноги, то сейчас совершенно обессилел и повис на близнецах. Герман надеялся, что в последний момент по пути не попадётся какой-нибудь чёртов сторож.
Но и этого тоже не случилось.
Они беспрепятственно поднялись в квартиру. Герман дотащил Гену до матраса, который служил близнецам кроватью, как они привыкли, и бережно усадил, облокотив на стену.
Гена пришёл в себя, когда Герман попробовал разжать ему кулак, и стиснул его крепче.
— Мы не у Свечина.
— Не у Свечина, - согласился Герман и потянул за обрывок ткани. – Отдай это. Так нужно.
Гена показал взглядом на эйфон.
— Зачем ты это затеял? У меня никогда не получалось.
— Сегодня обязательно получится, - пообещал Герман, и Гена выпустил ткань из рук, а может, просто лишился последних сил.
Она растворялась в «морилке» целую вечность. Пока ждали, Сергей достал телефон.
— Пропущенных сообщений нет, если кому-то интересно, - ровным голосом сказал брат. – То есть, наше исчезновение пока не обнаружено. Сомневаюсь, что это надолго.
— Значит, надо поторопиться, - отрезал Герман.
Но мужество изменило ему. Ничего не выйдет, с тупым изумлением понял Герман, надевая Гене повязку на глаза. Не факт, что обрывок сработает как инвайт. Не факт даже, что Глеб вообще пользуется Эйфориумом.
Герман снова совершил глупость, на этот раз непростительную. Он вытащил больного мальчика из постели и вёз через весь город. Но отступать было поздно.
Ласточкой нырнув вслед за Геной в приоткрывшееся виртуальное пространство, Герман рассёк небо над Оазисом и на лету провалился в карманное измерение. Гена и Серёжа мягко приземлились следом.
Герман уже видел это место. Вот только в воспоминаниях Грёза оно не выглядело заброшенным и не вмёрзло в лиловый лёд. Предстали побитые морозом деревья, корпус здания поодаль, ниточки воздуха подо льдом – чернильные, будто бы кровеносные.
Здесь главенствовала чужая злая воля. Она была отталкивающе сильна. Если сервисное вмешательство Герман ощущал, как руку на пульсе, то это была рука, вцепившаяся в горло, которая пережала не только эйфоток, но и всякое живое движение души.
— Всё-таки от Леры была польза, - сказал Сергей. – Она хотя бы разводила нас подальше друг от друга. Видеть тебя – сомнительное удовольствие. Будто я уже умер и смотрю со стороны на своё бренное тело, которое продолжает двигаться, как какой-нибудь кадавр.
— Сам ты кадавр. А где Гена?
Гена был повсюду. Его проекция дробилась и оставляла за собой много-много прозрачных копий. Гена бродил среди этих копий и лопал их, как мыльные пузыри.
— Что это с ним? – удивился Сергей.
— Эйфонесовместимость. Думаю, это из-за его болезни.
— Ну допустим. Дальше-то что, умник?
— Будем ждать, что явится этот Глеб, - неуверенно произнёс Герман и, пока брат не начал критиковать его план, обратился к Гене: - Эй, ты, случайно, не знаешь, где это мы?