В микроавтобус поднялась сестра Кукольника. На голове связка кос, к косам пристёгнута шляпка с вуалью, вуаль бросает тень на угревую сыпь. В руках – какой-то свёрток, который она протянула Кукольнику.
— Прошу, - провозгласил тот и уронил свёрток на колени близнецам. – Так сказать, первый блин! Я когда-нибудь говорил, как высоко оцениваю твои методы, Андрюша? Брать их к себе ещё детьми – отлично придумано!
Это оказался младенец, завёрнутый в бурую толстовку. Аккуратно, чтобы не зацепить его сигаретой, Грёз отогнул капюшон. Обнажилась дыра челюсти, расщелина нёба, изувеченная розовая мякоть с проросшим из неё единственным зубом. Андрей поморщился, как от пощёчины.
— Это не уродство, - заключил он.
— Что же это, по-твоему? Пикантная изюминка?
— Это, бесспорно, самая внушительная волчья пасть из всех, что я видел. Но после операций от неё не останется и следа.
— Тю! – присвистнул Кукольник. – Да когда такие операции входили в ОМС? Лет тридцать назад? Право на жизнь с момента зачатия дорого обходится государству. Всю это плесень, что развели в приютах, приходится кормить и содержать.
— Благодарю за экскурс в систему социального обеспечения, - сухо отозвался Грёз. – Но ты забыл о фондах. Люди охотно помогают таким малышам. Тем более, прогноз лечения благоприятный.
— Это уже мне решать. Я – против хирургического вмешательства. Я знаю, что имею право. А когда настанет пора ему самому распоряжаться здоровьем, я уж как-нибудь растолкую, что почём. Да, мой Волчок, смоляной бочок? – проворковал Кукольник, подавшись вперёд.
— Ну и гнида же ты, - сообщил Андрей и затушил сигарету в подсвечнике за неимением пепельницы.
Мила вскинула сбритые и заново нарисованные брови, но промолчала. Её взгляд довлел над близнецами. Её пот пахнул яблочным уксусом. Сергей всё ещё её боялся.
— Сделаю вид, что не слыхал, - снисходительно ответил Кукольник.
— Тебе это нетрудно. Ты только тем и занимаешься, что делаешь вид, будто чего-то не слышал. Ты хотя бы показывал ребёнка врачу? Волчья пасть может являться признаком других, скрытых пороков. Он может просто не дожить до того момента, когда сможет решать сам.
Кукольник улыбнулся так широко, что обнажились корни зубов.
— Что ж, раз так, то и с операциями нечего заморачиваться, верно я говорю?
Младенец издал крик провалом рта. Кукольник кивнул Миле, и она забрала и унесла Волчонка. Сергей выглянул им вслед, но окно запотело.
Пока он протирал его рукавом, Кукольник успел нажаловаться, как близнецы вероломно сбежали, обокрав его напоследок. Он размашисто хлопнул по сидению, а когда убрал ладонь, то под ней оказался паспорт.
— Узнаёте?
Грёз пролистал его. На фотографии был Герман. На документы их с братом фотографировали по отдельности, отрезая в графическом редакторе… всё лишнее.
— Надо же, нашлась пропажа, - разыграл удивление Грёз. – А мы объявление в газету давали. Жаль, что ты не читаешь наших газет. Упустил возможность вернуть документ за вознаграждение. Подзаработал бы… А это ещё что такое?
Из-под обложки паспорта выпал сложенный лист бумаги. Грёз развернул его и пробежал взглядом, мрачнея на глазах.
Герман вскочил:
— Андрей, я могу всё объяснить!
— Чего ты лезешь, когда взрослые разговаривают? – осадил его Кукольник. – Иди, погуляй пока, будь хорошим мальчиком. Да и представление скоро начнётся. Не пропадать же билетам.
У входа в шатёр импровизированными воротами высились два флагштока. На одном из них кто-то вздёрнул марионетку. «Вздёрнуть бы рядом Кукольника», - подумал Сергей и предъявил билет прикованному к флагштоку капельдинеру.
Приземистый и угловатый, тот напоминал накрытую тряпкой груду покорёженного металла. Изучив билет, капельдинер разомкнул перед близнецами бархатную перемычку заграждения и оскалился, что, вероятно, означало улыбку.
В шатре громоздились железные трибуны с пятнами ржавчины у подножья. Над микшерным пультом нависал звукооператор. Тень его горба и большого носа была неотличима от рисунков на шатре.
Зрителей пока было немного. Между ними с напитками в эргорюкзаке сновал официант. Широко распахнув глаза, он затормозил перед близнецами. Из-под кромсающих лёд коньков вырвался визг.
Это был Палочник. Свитер крупной вязки опутывал его, как рыболовная сеть. Рукава были коротковаты.
— Откуда вы взялись?!
В ответ Герман радостно помахал билетом.
— Ну понятно. Не ожидал от вас, - помрачнел Палочник.
С усилием, как рыба в полузамёрзшей воде, он скользнул в сторону. Герман засеменил следом, мелко перебирая ногами, чтобы не упасть. Он схватил Палочника за холодное запястье.
— Да стой же ты! Как ты мог подумать, что мы тут ради развлечения? Как тебе вообще пришло такое в голову?
Запястье оттаяло.
— Не обижайтесь, - сказал Палочник. – Сами знаете, каково тут. Волей-неволей начинаешь подозревать самое плохое.
Герман полез в карман за сигаретами и достал подвернувшееся под руку зеркальце. У Палочника вытянулось лицо.
— Убери это! Видеть не могу своё отражение. С ума схожу, - взмолился он, жмурясь. – Всё? Убрал?
— Всё, всё. Прости, я не знал.
Сергей не выдержал:
— Как ты это терпишь? А главное, зачем? Кукольник даёт тебе гораздо больше свободы, чем остальным. У тебя даже водительские права есть! На твоём месте я бы сто раз свалил.
— Давно ли вы сами были на моём месте. И что-то я не видел на вас цепей и кандалов.
— Да мы чуть не сожгли всё к чёрту, чтобы сбежать! – выпалил Сергей и осёкся.
— Да уж, горело здорово, - мечтательно сказал Палочник. На миг его лицо озарили отсветы давнего пожара. – Не переживайте. Кукольник не догадался, что это устроили вы. А я вас не выдам.
Несмотря на эти заверения, по спине пополз холодок. Сергей не сразу разобрался, что причина не в Палочнике.
Кто-то сверлил близнецов взглядом. Они обернулись. В проходе между трибунами стоял парень и рассматривал близнецов в упор.
— Нам есть, что обсудить, тебе не кажется? – сказал незнакомец Герману.
Палочник занервничал:
— Тебе же запретили лезть к гостям, задрот.
— Заткнись, Палка, я не с тобой разговариваю, - уронил парень и добавил, обращаясь к близнецам: - Выйдем на воздух. Скоро начало, а у меня голова болит от того шабаша, который тут почему-то называют представлением.
Они покинули шатёр. Незнакомец передвигался с такой осторожностью, будто это у него, а не у близнецов координация могла пойти вразброд на льду.
Хотя почему незнакомец? Сергей узнал его. Это был мальчик с Гениной фотографии. Глеб, так, кажется его звали.
Незапоминающееся лицо, серенькие волосы – он вырос невзрачным, и до сих пор одевался, как детдомовский, что Сергея раздражало ещё в Лере. Но держался Глеб так, словно был выше всех, кто его окружало.
— Это ещё что за хрен с горы? – для порядка поинтересовался Серёжа.
Глеб взглянул с нехорошим любопытством.
— Прикольно… А скажи ещё что-нибудь. Или нет, поговорите между собой, а я посмотрю.
— Да конечно. Ты сначала отсоси сам у себя. А я посмотрю, - не постоял за ответом Сергей.
— Вот на кого меня променяли. Сюр какой-то, - сокрушённо сказал Глеб.
— Променяли? – изумился Герман. – Ты так это называешь?
Глеб вскинул ладони, будто защищаясь. Одна из них потемнела и опухла с тыльной стороны.
— Эй, между прочим, я с добрыми намерениями. Хочу предложить тебе поработать со мной.
— Не понимаю, о чём ты.
— Всё ты прекрасно понимаешь, не прикидывайся. Это я придумал методы взлома, проникновения и вывода денег, которые используют выворотни, терроризирующие Оазис в последнее время. И кроме меня их знал лишь один человек. Лера. Оставалось только прикинуть, кто ей помогал… Это было несложно, ведь после того, как ты вернулся в дом Грёз, всё улеглось. И знаешь что? Если догадался я, то серые тоже поймут рано или поздно. И ты попадёшься.