Плечи Германа напряглись, но он не обернулся.
— Не ходи за мной, - предупредил он и вышел за дверь.
Сергей выбежал следом, но там уже никого не было.
Не теряя времени, он перенёсся в пустыню и отправился в Оазис. Герман истекал болью, и Сергей шёл по его следу.
Тень ложилась неестественно, будто её отбрасывал кто-то другой. Серёжа остановился.
— Брат? – со страхом и надеждой позвал он.
— Бра-ат… Нет… Не брат.
Сергей обернулся.
Газовым пламенем объяло его из глаз человека, ступившего в подворотню из тени.
— Ну что? Ты обдумал моё предложение?
— При чём тут я? – возразил Сергей.
Он сделал шаг назад и натолкнулся на стену. Пространство вдруг стало каким-то скученным. Оно довлело над Серёжей.
Он сразу узнал парня, который стоял напротив, хотя тот, конечно, сильно себе льстил нынешним обликом. О, в Эйфориуме он выглядел чуть ли не падшим ангелом, прекрасным и опасным, как лёд, пламя и сотня маленьких лезвий.
И зачем-то сраный ангел хотел быть узнанным.
Глеб придвинулся ближе и втянул воздух ноздрями. Запахло тленом, сладковато, и пчелиным воском.
— Да, ты действительно считаешь, что не при чём… Иначе я бы из тебя в два счёта всё вытащил, - с сожалением произнёс Глеб и протянул руку. – Позволь помочь тебе.
Глеб чуял его страх и наслаждался им, а Сергея от этого покидали жизненные силы. Что же тогда этот парень мог сделать с Германом, который истекал несчастьем, как раненый зверь?
А в том, что Глебу нужен именно Герман, и он их просто перепутал, Сергей не сомневался. Он решительно сжал протянутую руку. Туман сгустился сильнее обычного и заволок глаза, а когда Сергей проморгался, то увидел, что они с Глебом перенеслись за городские стены, непостижимым образом миновав червоточину.
Брат остался за семью замками, в защитных сетях, и его горе – болотные огни в стеклянном светильнике, в россыпи скрюченных, будто насекомые, мыслей – почти угасло у Серёжи на душе.
Вокруг раскинулись льды. Царил концентрированный закат, яйцом разбитый на блеклое небо. Смотреть на него было неприятно. Не оставляло смутное, граничащее с тошнотой, ощущение противоестественности.
— Знаешь, что такое слепая зона? – спросил Глеб, любуясь сгустком в небе.
— Это такая зона, на которую не распространяется покрытие, - ответил Сергей.
Нарастало недовольное молчание. Оно давило на уши, так что он развил мысль:
— Например, покрытие радиовещания. Из-за… э-э… особенностей местности. Или в машине. Зеркала не дают полного обзора. То пространство, которые водитель не может в них рассмотреть, и называется слепой зоной.
— Или мёртвой зоной, - добавил Глеб, и от его слов повеяло холодом. – Мы сейчас находимся в такой зоне. Контролировать её – не во власти серых, потому что это лишь наполовину место – а наполовину состояние. Вот видишь, Герман… Не всё ты знаешь.
Сгусток разросся и занимал уже всё небо. Ветер носил вездесущий туман по винтообразной траектории. Не стекло, не какое-то силовое поле – само пространство прихотливо изгибалось. Туман очерчивал его границы, как накинутая на невидимку простынь, как налёт сахарной пудры на рогалике, которого нет.
Внутри всё замерло, как будто Сергей стоял на краю обрыва и смотрел вниз, а не вверх, одно неосторожное движение – и упал бы в кровожадное небо, такие кульбиты выделывало восприятие.
— Чувствуешь, как внушает? Реалистичность так глубока, что можно по-настоящему умереть… Испугаться до смерти. Да.
На серпантине выступили придорожные кресты. У подножья они располагались теснее и имели плотность. На них висели призрачные венки в разных стадиях разложения.
— А вон мой, - показал Глеб.
Один из крестов, ничем не примечательный и не самый удалённый, коротко вспыхнул.
— Моё сердце не билось две с половиной минуты. Потом соединение прервалось. Система расценила это как смерть.
— Тебе кто-то помог, - догадался Серёжа. – Кто-то вовремя заметил, что ты не в порядке, отключил тебя и… и реанимировал, наверное. Это ведь был Андрей, да?
Глеб поморщился.
— Это всё неважно. Главное, что после этого я наконец-то заполучил порок идентификатора. Мне пришлось умереть, чтобы стать выворотнем… А тебе всё досталось просто так.
— Просто так? Просто так?! Ну и чудовище же ты! И понятия о главном и второстепенном у тебя такие же больные, как ты сам. Понял, выродок? Нормальные люди…
— Нормальные люди, - скучающе оборвал Глеб, - по определению считают, что чудовище – это ты. Ах, да… Ещё раз назовёшь меня выродком, и я анонимно сообщу о тебе в службу по борьбе с информационными преступлениями. Пусть примут меры!
— Ну давай, сообщай! Думаешь, я молчать буду? Уверен, тобой они тоже очень заинтересуются!
Они отступили друг от друга, разгорячённые. Чувства Сергея выплеснулись, как кровь из раны, из которой вынули нож. Их интенсивности хватило бы, чтобы нанести Глебу вред, если бы Сергей был на это способен. Но он не был. Мертворождённые эйфы почернели и свернулись. Глеб усмехнулся.
— Ладно, пойди сюда, - незлобиво позвал он, - что скажу! Предлагаю пари… Соглашайся. Ты же хочешь от меня отделаться.
Глеб хлопнул в ладоши. Коротко просыпались искры. Возникло транспортное средство, на вид как гидроцикл, и просадило туман почти до земли – лиловое, ледяное, режущее пространство гранями. Сноп отражений ударил в лицо. Другое – матово-красное, с хромированными стыками, предназначалось Серёже.
— Давай прокатимся. Кто повернёт обратно, тот проиграл. Он обрывает все контакты с Грёзом. И ни во что не вмешивается.
— А что, если я перевернусь?
— Слышал, когда-нибудь, что самоубийца, бросающийся с высоты, погибает совсем не от удара об землю? Сердце останавливается от ужаса ещё в падении… Вот что с тобой будет.
— М-м, понятно. Мне это тоже в детдоме рассказывали. Вместе с удивительными историями о Чёрном человеке, крысах-мутантах в канализации и о том, как убить человека куском хлеба. – Перехватив разгневанный взгляд, Сергей сменил тон: - Ты же в это не верил, правда? Это ведь бред. Иначе парашютисты не приземлялись бы живыми.
— А ты проверь, - улыбнулся Глеб, - узнаешь… Бред или нет. В этом весь и смысл! Иначе зачем кому-то из нас сходить с дистанции? Ты же не думал, что я буду с тобой в игрушки играть?
Сергей был сыт по горло Лериным влиянием, тёмным, как перебродившие вишни, и боялся даже представить, на что способен Глеб.
Признаться в том, что Сергей – не тот, кто ему нужен? И что дальше? Глеб нашёл его, разыщет и Германа. А Герман точно не сойдёт с дистанции. Не сегодня. И бедное его разбитое сердце не выдержит.
— Будь ты проклят, - от души пожелал Сергей, вскакивая в седло.
Глеб ухмыльнулся и рванул с места. Над серпантином рассыпался издевательский смех.
Скутер подчинялся мысленным приказам. Сергей направил его по марганцово-розовому следу, оставленному Глебом, и припал к сидению, готовый войти в поворот. Но поворота не было.
Туман шёл стеной. Промелькнули и остались внизу кресты, мутные и оплывшие, будто поставленные к обочине свечи. Не было поворота!
Нагнав Глеба, Серёжа бросил на него озадаченный взгляд – и оцепенел. Лицо соперника, бумажно-белое, оказалось надорванной маской. Из её глазниц вырывались языки газового пламени. Настоящий Глеб наблюдал с безопасного расстояния. Сергей всем существом ощутил его злорадство и его присутствие далеко внизу.
Маска догорела и развеялась. Сходство двойника с Глебом оказалось иного рода, нежели сходство между близнецами. До безумия правильные, тщательно воспроизведённые черты были чертами покойника.
Тварь заскрежетала, что, вероятно, означало смех. Это заставило Серёжу закричать. Он вдруг почувствовал вес скутера и то, как сложно было всё это время удерживать его в воздухе, потерял управление и перевернулся. Небо разинуло над ним свою пасть.
Раскаты смеха грохотали в ушах даже после того, как Сергей с колотящимся сердцем пришёл в себя в ванной у Елисеева.