Как бы ему ни хотелось снова увидеть Волчонка, встречу с Лерой он боялся не перенести.
На том и порешили. Андрей сказал, что так будет даже лучше, и уехал. А Сергей остался с Германом. И со своим чудовищным чувством вины перед ним, ни на что хорошее уже не рассчитывая.
Сергей тянул сколько мог. Зарядку для телефона и контактные линзы он заказал по Интернету. Но в сумке остались эскизы и ноутбук, необходимые Серёже для работы, а ещё – одежда с двумя горловинами, так что скоро ему стало не в чем поехать на фабрику.
Дальше так продолжаться не могло. Шура вызвался съездить за вещами. Вернулся он гордый, будто вырвал их с боем.
— Предупреждать же надо, - объявил он. – Я думал, там никого. Открываю я дверь…
Шура поставил сумку на пол, чтобы не мешала жестикулировать. Сергей заглянул в неё и обнаружил, что Лера рылась в вещах.
— Как она орала на меня! До сих пор в ушах звенит, - с упоением рассказывал Елисеев. – А потом как пристала. А где Герман? А давай ты его приведёшь? Я такой – разбирайтесь сами, меня Серёга только за вещами прислал. Она такая – в гробу я видела твоего Серёгу, я про Германа спрашиваю.
Елисеев разрешил близнецам жить, сколько захотят, и даже не спрашивал, зачем им это понадобилось – и хорошо, потому что Сергей не придумал вразумительного объяснения. Если всё время врать, где-то да запутаешься. Сергей устал врать.
Шура оказался приятным соседом, и скоро Серёжа стал чувствовать себя, как дома. Вместе они смотрели сериалы и заказывали готовую еду. Квартира полнилась коробками из-под пиццы и китайской лапши. Приходящая домработница, которая при близнецах по-крабьи передвигалась боком, не выпуская их из вида, выносила это всё в непрозрачных мусорных пакетах.
— Как бы соседи не подумали, что мы тут кого-то расчленяем! – веселился Шура.
Две-три ночи в неделю он проводил вне дома. Но к услугам близнецов всегда был водитель, который привозил всё, что они просили… вернее, что просил Сергей. Герман ни о чём не просил и почти ничего не говорил, из-за чего Сергей теперь всегда чувствовал себя так, будто его ударили в грудь ножом.
Всё стало чёрным и серым. Расхотелось рисовать, всё на свете расхотелось.
Во сне на Сергея накатывали прошлые ощущения Германа, чаще других – смущение, скованность. Серёжа догадывался, что всегда был для брата обузой, и это было очень грустно… но не смертельно, не страшно. Пока однажды пробуждение не шокировало его.
Сергей проснулся от того, что у него сильно затекла шея. Он попытался задремать, уронив голову на грудь, но когда неудобство стало невыносимым, открыл глаза.
Яркий электрический свет заставил его зажмуриться. Но Сергей увидел достаточно. Кроме того, он начал чувствовать тело и сознавать его положение в пространстве. Близнецы стояли в ванной, упираясь одной рукой в стену, и мочились.
— Герман, - потрясённо произнёс Серёжа, - ты что? Не мог меня разбудить?
Отражение брата в зеркале было абсолютно непроницаемо. Он вымыл руки и вернулся в постель, так и не сказав ни слова.
Никогда ещё Герман не вёл себя так единолично и безраздельно. Сергей начинал его бояться.
Рабочий день подходил к концу. Сергей ступил под своды швейного цеха и прошёл через ряды уснувших машин к двери, через отверстия над которой нити прокладывали свой путь к ткацкому станку.
Накормив криптопрядов, Серёжа обработал их трепещущие тельца присыпкой и смотал ещё влажное волокно на бобину. Мысли витали далеко, рассеянные, как лучи остывшего солнца.
Шура предупредил, чтобы близнецы не ждали его до утра. Судя по воодушевлению, причина отлучки заключалась не в папе. А раз так, то Сергей тоже не собирался покидать фабрику в одиночестве.
Он закончил и поднялся наверх. В зале для дефиле зарождался дробный стук каблуков и разносился по этажу. Сергей притаился напротив под скатом крыши и скоро дождался, чего хотел. Из зала вышла девушка.
Линзы остались дома, и силуэт расплывался перед глазами, как пламя свечи. Проследовав на его свет, Сергей закрыл за собой дверь гримёрной.
Глубоко вздохнув, как перед броском в холодную воду, Серёжа достал наручники, пристегнулся к перекладине для вешалок и отшвырнул ключ так, чтобы не дотянуться. Это заняло не больше трёх секунд. Герман запоздало дёрнулся и ушёл в себя. Но Сергей чувствовал, что брат напряжённо следит за происходящим. И это было уже что-то.
Серёжа искал ту, которая вешалась на него после показа. А вообще-то, подошла бы любая, лишь бы помогла вывести Германа из ступора.
Девушка обернулась. Рука с матирующей салфеткой замерла у лица.
— Оказывается, я была права насчёт тебя тогда, помнишь? – справившись с замешательством, пошутила Ольга.
По закону подлости, это оказалась именно она. Она уже переоделась, но даже в простой белой маечке, с волосами, собранными в хвост, была красивее любой другой модели. Настолько, что Сергей избегал её взгляда.
Такого Серёжа не предусматривал… Ему стало жарко. Он непроизвольно попробовал спрятать руку за спину, и наручник врезался в запястье. В молчании брата затаилось злорадство.
Позвенев цепочкой, Серёжа сказал:
— Надеюсь, ты не воспользуешься моим затруднительным положением, чтобы сфотографироваться со мной для соцсетей?
— Никаких соцсетей. Я сохраню фото на случай, если мне понадобится тебя шантажировать, - с преувеличенной серьёзностью ответила Ольга. – Но может, ты всё-таки объяснишь, что происходит?
— Я не рассчитывал, что столкнусь именно с тобой.
— Как интересно. На что же ты рассчитывал?
Ольга подошла ближе. Сергей уронил заготовленную фразу, и она развалилась, он не узнал её:
— Только чтобы помочь. В моём отчаянии.
— Я ничего не поняла. Давай для начала освободим тебя, хорошо? – Девушка посмотрела под ноги. – Я не вижу, куда ты бросил ключ. Похоже, придётся вызывать слесаря.
Невысказанное злорадство брата стало ещё выразительнее. Достав ключ из кармана, Сергей поспешно продемонстрировал его Ольге.
— Вот, у меня запасной есть. Это я так просто… Чтобы Герман не сбежал.
Наручники тайно приобрёл Елисеев и подбросил в толстовку, как Серёжа попросил по переписке. Герман не то чтобы об этом не подозревал – правильнее было сказать, что ему было всё равно, что у них в карманах.
— А вы не ладите в последнее время, - проницательно сказала Ольга.
— Он считает, что я озабоченный, - пожаловался Сергей.
— Интересно, почему.
Он промолчал и завозился с наручниками. Ольга надела свитерок, короткую куртку под кожу – хит рыночных продаж китайского происхождения, за которую Сергей не раз делал ей замечания, и снежно-белые пушистые наушники. Собрала скомканные салфетки и выбросила. Подняла ключик рядом с мусорным ведром.
— Да вот же он! Ну что, пойдём?
— Куда? – удивился освобождённый Серёжа.
— Помогать в твоём отчаянии, чтобы ты ни имел в виду. Куда ж ещё, - в свою очередь, удивилась Лисицкая.
Она положила ключ в карман и вышла из гримёрки. Сергей, растирая запястье, последовал за девушкой. Они спустились на улицу и сели в машину Елисеева, которая, как обычно, дожидалась близнецов у фабрики. Серёжа сказал водителю:
— Домой, Михалыч.
И, повернувшись к Оле, пустился в объяснения о том, что водителя тоже звали Сергеем, а Елисеев придумал называть его под отчеству, поскольку питал личную неприязнь к одинаковым именам. Всё это было неважно, но Серёжа переживал, что Лисицкая опомнится и спросит, какого, собственно, чёрта он везёт её к себе домой.
— А у вас что за отчество? – спросила Ольга.
— Андреевич. У нас все отказники нашего года рождения были Андреевичи.
— А почему ты его не поменял? Всё равно оно не твоё на самом деле. Нескладно звучит – Сергей Андреевич.
— Не знаю. Фамилию хотел сменить, это да. Но у чиновницы, которая выдавала нам паспорт, было такое лицо… Короче, я решил, пусть будет. Тем более, Герман был против. – Сергей добавил тише, в последний момент смутившись: - Он считал, что такую неблагозвучную фамилию нам не могли придумать нарочно. Что это фамилия матери.