— Кто там? – спросил Герман, не до конца справившись с волнением.
— Сервисная служба Эйфориума. Откройте, пожалуйста.
— Мы никого не вызывали.
— Сегодня ночью был зафиксирован всплеск запрещённой активности, которая исходила из точки доступа, зарегистрированной по этому адресу…
— Я не понимаю, о чём вы говорите. – Голос брата задрожал. – Послушайте, я сирота и инвалид. Моего опекуна нет дома. Приходите в другой раз.
— Мы придём, - как-то нехорошо пообещали из-за двери. – Только на следующий раз с полицией. Ты подумай, парень: надо оно тебе?
— Подождите, - отозвался Герман. – Сейчас я оденусь…
Он поспешил в комнату и первое, что сделал – скомкал листы статьи о близнецах, распечатанной на память, набил ими «морилку» и нажал все кнопки сразу. Постоял возле окна, преодолевая щемящее чувство – и решительно рванул шторы в разные стороны. Сергей едва успел зажмуриться, прежде чем на него обрушился холодный рассвет северного города.
Близнецы обернулись.
От точки доступа исходил дымок, подобный тому, что пронизывал Оазис, и быстро развеивался. Хромированные детали и серебристые спирали, которые обвивали провода, теряли блеск и темнели. Стоял едва ощутимый запах пайки. Эйфон перегорал, и хотя он не принёс ничего, кроме проблем, Серёжа испытал такое потрясение, будто у него на глазах уничтожали произведение искусства.
— Ничего не поделаешь, - буркнул брат.
Он, конечно, чувствовал то же самое.
Сервисных служащих оказалось двое. Чернявый парень, одетый по-офисному, но в трогательных белых кроссовках, таких же, как у близнецов, только поддельных. И мужчина, во взгляде и интонациях которого Сергею чудилось что-то от рогатого сверхсерого. Оправившись от шока, они представились монтажником Женей и Максимом Олеговичем, клиентским менеджером.
— Парень, - протянул клиентский менеджер, - мы только осмотрим устройство и пойдём, да? Хорошо?
Герман прошёл мимо него, как-то презрительно махнув рукой. Сервисным служащим осталось только следовать за ним.
Увидев точку доступа, они остолбенели не меньше, чем при виде близнецов. Эйфон ещё сильнее, чем ночью, напоминал груду костей. Ленты и те истлели. От статьи в «морилке» осталась лишь сероватая кучка, похожая на птичий помёт, но туда никто и не глянул.
— А может всё-таки… - робко начал Женя.
— Не может, - обрубил Максим Олегович. – Этот хлам теперь только на свалку. Что скажешь, парень? Дорогая ведь игрушка. Как будешь расплачиваться?
Сергей не сразу понял, что клиентский менеджер спрашивает близнецов. А когда понял, разозлился.
— Вообще-то, нас двое. Вы к кому конкретно обращаетесь? – задал он свой фирменный вопрос.
И достиг цели: сервисные служащие смутились.
— К тому, кто знает, что здесь произошло, - нашёлся Максим Олегович.
— Мы сюда вообще не заходим.
— Как я уже говорил, ночью была зафиксирована запрещённая активность. Идентификатор одного из нарушителей позволяет судить, что подключение производилось именно с этой… м-да… точки доступа.
— Всё это нам ни о чём не говорит, - стоял на своём Герман. – А ночью мы спали.
Сервисные служащие переглянулись: поверили?
И тут проснулся и заплакал Волчонок. Брови Максима Олеговича поползли вверх. Отодвинув близнецов в сторону, он быстрым шагом прошёл в соседнюю комнату. Оттуда донёсся возглас:
— Это ещё что такое?
«Похищенный ребёнок», - подумал Сергей, догоняя клиентского менеджера. Женя плёлся следом и кидал на близнецов взгляды, полные раскаяния. Это внушало надежду на то, что всё обойдётся.
— Вам повылазило? – спросил Серёжа у Максима Олеговича и взял Волчонка на руки. – Это ребёнок.
— Откуда он?!
— Оттуда же, откуда и все дети, я полагаю.
Перехватив взгляд мужчины, опасно наливающийся кровью, Сергей добавил:
— Я же объясняю. Мы сироты. Инвалиды. Приехали в больницу на обследование, и снимаем тут комнату. Ребёнку требуются операции, вы видите?
— А кто живёт по соседству?
— Понятия не имею. Мы стараемся не выходить. Неужели, глядя на нас, это сложно понять?
— Вы говорили, ваш опекун… В каких он отношениях он с… - Максим Олегович бросил взгляд на экран смартфона, на котором разворачивалось какое-то приложение в серых тонах. – С Леонидом Захаровым.
— С каким ещё Леонидом Захаровым? – безэмоционально спросил Серёжа. – Я не знаю, кто это такой.
— Владелец точки доступа. И, насколько я понимаю, этой квартиры тоже.
Вмешался Герман:
— А знаете, как-то всё это смахивает на допрос. Мы ведь имеем право ничего вам не говорить. Да и вы не полицейские. Если вы и дальше собираетесь давить на нас, то я звоню в соцслужбы!
Женя с упрёком посмотрел на Максима Олеговича. Тот вскинул руки в примирительном жесте.
— Ну что ты в самом деле? Какой такой допрос? Мы просто поболтали. Я же говорил – мы только осмотрим устройство, и всё. А поскольку осматривать, гм… нечего, то мы уходим. Уже ушли, видишь? – уговаривал он, пятясь в коридор.
Как только за сервисными служащими закрылась дверь, Серёжей овладело такое облегчение, как в детстве, когда он, долго проплакав в темноте после отбоя, затихал, вздрагивающий в отголосках рыданий.
Близнецы положили Волчонка в переноску, посмотрели в окно на то, как сервисные служащие усаживаются в машину – серую, со знаками принадлежности Эйфориуму, и убираются вон. А потом Герман, истерически захохотав, сполз на пол.
— Ну ты чего? Всё закончилось, - успокоил Серёжа. – Ты же уничтожил улики.
— Разве ты не понял, что они сказали? Они просканировали нас там, на стыке, и один из идентификаторов совпал с входящим отсюда.
— И чей это был идентификатор? Андрея… или Леры?
— Леры там не было, когда пришли серые. И это не Андрей. Это мы. Ты или я, уже неважно. Вот что сделал с нами наркотик-головоломка, понимаешь? Лишил нас идентификационного химеризма.
— Ты не можешь знать точно, - с упавшим сердцем сказал Сергей.
— Но я знаю! – горячо возразил Герман. – Есть ещё кое-что. Когда Андрей просматривал командную строку, я успел заметить, что было четыре подключения. Понимаешь? Четыре, и время начала двух из них совпадало с точностью до секунды. Просто в суматохе мы не придали этому значения.
У него зазвонил телефон, избавляя Сергея от необходимости отвечать. Звонил не Андрей и не Лера, но Серёжа узнал номер – по последним цифрам, 1104: они совпадали с датой рождения близнецов.
Бумажку с этим номером Герману когда-то дал Глеб.
Сергей в последний раз покормил и переодел Волчонка и вспомнил, что так и не дал ему имени. Наверное, это было к лучшему – не так тяжело будет расставаться. А расставаться придётся. Близнецы не могли взять его с собой туда, куда собирались. И оставить тоже не могли, потому что не знали, когда вернутся, и что ждёт впереди.
И всё равно, думать о том, что кто-то другой будет называть Волчонка по имени, которого Сергей даже не узнает, было очень грустно.
Через полчаса они были уже в парке, где когда-то встречались с Лерой. Высовывались из земли стволы деревьев, мокрые и потемневшие. Пустовал гранитный парапет фонтана, некогда засиженный чёрной, как вороньё, компанией. Стоял будний день, и редкие прохожие сторонились друг друга и одинокой фигуры в неестественно раздавшемся в стороны капюшоне – все, кроме женщины неопределённо-молодого возраста. Она направлялась прямо к близнецам.
Марго (а это была она) объявила, не сводя с них неподвижного взгляда:
— Понятия не имею, зачем я пришла. Предупреждаю сразу, если вы хотели напроситься обратно в «Сон Ктулху», то это исключено. И учтите, я спешу.
— Не беспокойся, нас ждёт такси. Разговор будет недолгим.
— Это не может не радовать. Выкладывайте, что у вас, и я пошла.
С момента их последней встречи Марго сильно похудела. Она напоминала бесплотный силуэт со стен Кукольного театра. На ней была куртка, сшитая из разных половин, что настроило Серёжу на добрый лад.