- Да! – довольно кивнула. – И ты же не думаешь, что были только шталаги?
Несколько секунд он смотрел на нее и молчал. Нет, он не думал, что были только шталаги. Он знал, что было еще… что-то еще. И немало. Потому что у него самого мало не было. Шесть лет безумия. Они никогда не касались этого, это было под запретом. Это вырвалось в жалкой попытке оправдать то, что не нуждалось в оправданиях. Стареет. Еще год назад не прорвалось бы. Но если тогда, в самом начале он боялся, что ей невыносима жизнь с ним, то сейчас не знал, стало ли хоть немного лучше с тех пор. Потому что именно жизнь – рождение детей, этот дом, снег за окном и его концерты – жизнь все отодвинула назад. Но оно осталось в каждом из них, как тлеющий кончик ее сигареты. Нужна была короткая вспышка, чтобы полетели искры.
- У меня концерт, приду поздно, - хмуро сказал Пианист, продолжая смотреть ей в глаза. – Но я прошу тебя… Давай хотя бы в Рождество обойдемся без скандалов.
- Хорошо, дорогой, - легко кивнула Лиса, - скандала не будет.
- Почему-то мне совершенно не нравится твой тон, - пробормотал он и вышел из комнаты, не оглядываясь. Злость кипела в нем и искала выхода. Но уж лучше на сцене, чем здесь.
Все так же легко Лиса поднялась из кресла и направилась в детскую, по дороге сунув в мусорное ведро злосчастную рубашку с помадой самого отвратительного цвета. Две черноволосых головы, на одной из которых были завязаны банты в косах, увлеченно склонились над игрушечной железной дорогой. Она была куплена несколько дней назад и еще не разобрана до основания.
Лиса опустилась на пол рядом с детьми, кивала невпопад на их замечания, смотрела на рельсы, которые будто уносили ее на километры времени назад, когда еще можно было что-то изменить, и думала о совсем другом Рождестве. Много лет назад… Тогда Париж был чужим, а Пианист ее ненавидел.
Нет, она не могла знать наверняка о его ненависти. Но она довольно знала о нем, чтобы понимать. Ненависть рождается в нас самих. Подчас не из внешнего, а из внутреннего. Там, где есть место любви, неизменно рука об руку с нею будет идти ненависть. Потому что другого не дано. Есть только два настоящих чувства. Все прочие чувства рядом с ними меркнут, становятся ненужными и неважными.
Пианиста Лиса любила.
Мужчину из того Рождества – ненавидела.
Это было в небольшой гостиной, освещаемой свечами и огнем в камине. За круглым столом с закусками и шампанским сидела Лиса в атласном платье изумрудного цвета с глубоким декольте, в котором мирно покоился золотой медальон, отблескивавший при каждом ее вздохе.
- Я больше никуда не поеду, - сказала она устало Мужчине, расположившемуся напротив, и щелкнула зажигалкой.
Он коротко усмехнулся. Отправил в рот кусок телятины и запил его вином. Потом поднял на нее глаза и, продолжая жевать, ответил:
- С чего вдруг?
- Надоело. Устала. Да какая разница… не хочу.
- И что это значит?
У него был ужасный, отвратительный акцент. Он часто сбивался и переходил на немецкий, отчего временами ей приходилось изрядно напрягаться, чтобы понять его. Он был не очень молод, но подтянут. И неутомим в постели. Его аппетитам мог позавидовать и молодой мужчина. К счастью, кроме Лисы, он имел довольно широкие интересы. Но у нее он жил. Вот уже больше года он занимал второй этаж ее дома. А это, как ни крути, уже прочные отношения.
- Птичке надоело порхать? – уточнил он.
- Беспокоюсь о тебе, - кривая улыбка, помноженная на танцующие тени и отблески свечей, до неузнаваемости исказила ее черты, делая ее другой женщиной.
- Твои забавы меня не тревожат.
- А твое собственное здоровье?
Мужчина медленно улыбнулся. Не спеша отер губы салфеткой и бросил ее в тарелку. Медленно встал. Подошел к Лисе. Склонился к ее плечу и прошептал:
- Оно у меня отменное.
И поцеловал голую кожу на ее ключице.
- Прекрати! – она отстранилась. – Тебе стоило согласиться, чтобы жена приехала на Рождество.
- Еще только ее здесь не хватало, - хохотнул он и настойчиво провел ладонью по ее шее к щеке. – Или твое нежелание ездить с гастролями означает, что и наши с тобой отношения ты намерена завершить?
- Надеюсь, ты не станешь говорить, что это сильно ранит тебя?
- Отнюдь. Женщины изменчивы. Вечером они могут быть не в духе, а к утру проходит.
- Так, может, проведешь эту ночь с той, у которой настроение больше соответствует празднику?
- Я намерен провести ее с тобой. Нравится тебе это или нет. Есть некоторая прелесть в том, что ты не можешь ничего сделать, чтобы это было не так, без последствий для твоей драгоценной жизни.
Лиса подняла на него тяжелый взгляд.