Это чувство добавило ей уверенности, когда она стучала в дверь номера небольшой гостиницы, в которой остановился Изумруд. И это же чувство было полностью оправданным – во взгляде бывшего любовника отразилось откровенное восхищение.
- Наконец-то! – было первым, что он сказал.
- Да-да, я опоздала, - отозвалась она, подставляя щеку для поцелуя.
Он быстро коснулся губами теплой кожи лица и отстранился. Еще несколько мгновений рассматривал ее, а потом изрек:
- Хорошеешь. Когда только остановишься?
- Стоит ли? – удивилась Лиса.
- Если ты хочешь, чтобы шлейф твоих поклонников разросся от горизонта до горизонта, то, конечно, не стоит. Будем здесь или пойдем куда-нибудь?
- Давай прогуляемся. Потом можно где-нибудь пообедать. Здесь попадаются очень милые места, - она помолчала и задумчиво добавила. – А мне казалось, тебя не особенно смущало количество моих поклонников.
- Ты певица. Это нормально.
Он подмигнул ей и, взяв с тумбочки ключ от номера, вышел из комнаты.
Изумруд был старше Лисы почти на пятнадцать лет, но теперь, как и тогда, выглядел моложе своего возраста. Он был худ. Легкая седина не бросалась в глаза – пепельный оттенок его волос скрадывал серебро. Лицо никогда не было красивым. Среди мелких черт выделялся рот. Большой, мясистый, энергичный. Он был предметом шуток самого Изумруда – он утверждал, что когда смеется, то уголки его губ почти касаются ушей. Но этот самый рот он носил с королевским достоинством. Впрочем, в его жилах текло немного монаршей крови.
Он подставил ей локоть, улыбнулся и тут же сообщил:
- Я вчера ужинал в чудном ресторанчике у реки. И на набережной хорошо.
- А ты уже успел освоиться, - она взяла его под руку и на мгновение почувствовала себя королевой, отправляющейся на прогулку. – Я думала ты проездом…
- Если помнишь, я всегда быстро осваиваюсь. Это не всегда играет мне на руку. Но позволяет выглядеть уверенным.
- Я помню, что у тебя всегда есть основания для уверенности.
Они неспешно шли к набережной Шатобриан по городу, который жужжал ульем. Ни минуты не умирая, он возрождался. Теперь, спустя год после окончания войны, оставалось смотреть, как в домах появляются люди. Как вокруг шумят и суетятся строители. И витрины. Были витрины. Снова были витрины, не оклеенные, как прежде, замысловатыми узорами, будто назло, будто доказывая, что жизнь продолжается. Теперь они были чистыми. И жизнь действительно продолжалась. Южные районы, сметенные в бомбежках, начинали расти заново. Все возвращалось. Даже то, что навеки казалось утраченным.
Вопреки ожиданиям Лисы душно не было. Ветер от воды касался их лиц и одежды, чуть трепля ее. Но дождя, похоже, уже не надуло бы. Дожди тоже закончились.
- Тебе здесь нравится? – негромко спросил Изумруд, когда они остановились у края реки Вилен.
Лиса долго смотрела на воду, неспешно плескавшуюся в своих бетонных одеждах, потом подняла глаза на спутника.
- Нравится. И не вздумай смеяться! – деланно возмутилась она.
- К чему смеяться, если не с чего? – удивился Изумруд. – Здесь все другое. Париж сейчас тоже другой. Не буду лукавить, иногда я скучаю по нашему с тобой Парижу.
Лиса не отводила от него своего взгляда. Медленно рассматривала его лицо, светлые ясные глаза, высокий лоб. Чужой человек. Он знал о ней многое и в то же время не знал ничего.
- А я не вспоминаю… Война почти все перечеркнула. Потом я научилась жить только настоящим. А недавно… - она заставила его снова неспешно двинуться вдоль реки. – Теперь я знаю, что будет дальше.
- На тебя не похоже. Ты собиралась за меня замуж, а потом вернула кольцо. Ты должна была стать большой певицей, но бросила все на полпути. Ты ехала в Брест и осела здесь. Наверное, за это я тебя и люблю – никогда не представляешь, что ты еще натворишь. Мне казалось, ты сама не представляешь.
- Все это лишь потому, что есть он, - голос ее стал нежным. – Кроме того, что я бросила пение. Но рано или поздно я бы все равно ушла со сцены. Так даже лучше.
- Ты ли это? – Изумруд негромко смеялся, но на нее не смотрел. Смотрел прямо перед собой. Какой-то мальчишка бежал по улице с самодельным воздушным змеем. Змей упорно не желал взлететь, но мальчик был упрям. Тоже подтверждение жизни.
- Ты мне не веришь, - кокетливо проговорила Лиса и тоже взглянула на мальчишку.
- Я просто помню тебя, - он чуть сжал ее ладонь на своем локте свободной рукой.
- Спасибо тебе, - она быстро прижалась губами к его щеке.
Он дернулся и преступил запретное – повернул лицо так, что поцелуй ее скользнул совсем близко от его рта.
- Семь лет, оказывается, мало, - отчеканил Изумруд.
Лиса вздохнула.
- Семь лет – это бесконечно много потерянного времени.
- Не мы виноваты в том, что теряем время.
- Разве?
- А разве нет? Иногда время из нас вырывают. И ничего не остается. Помнишь, как ты вернула мне кольцо? Я тогда винил его. Сейчас понимаю, что это вы теряли время из-за меня.
- Нет, - она отрицательно мотнула головой, и локоны ее волос колыхнулись на плечах. – В этом виноваты лишь мы сами. И перед тобой я виновата. Мне не стоило позволять, чтобы все зашло так далеко.
- Нам было чертовски весело, - засмеялся Изумруд. – Не думай об этом. Моя последняя вспышка молодости пришлась на твой период. Теперь я умею только ворчать и вспоминать. Лучше скажи, чем ты теперь занята – с твоей-то энергией.
- Не смей утверждать, что ты старый, - совершенно серьезно возразила Лиса. – Ты всегда удивительно умел не ворчать, даже когда были причины. Впрочем, теперь ты бы точно ворчал: я совершенно ничем не занята. И нахожу в том удовольствие – просто быть вместе с ним.
- Было бы честнее сказать, что я страшно ему завидую, - его крупный рот изогнулся в усмешке, искажая черты, как если бы нарисовать картину на куске резины, а после начать ее растягивать. – Но я не скажу. Он болван.
- В тебе говорит ревность, - фыркнула Лиса и обиженно протянула: - Он ничуть не болван.
- Ну, если я для тебя не старый, то и он для тебя не болван. Всех нас ты видишь в каком-то своем, особенном свете.
- Наверное, я заслужила… чтобы вот так…
Она снова стала смотреть на воду и деловитых уток. Те увлеченно показывали желтым пушистым комочкам, как надо плавать, увлекая их по мосткам за собой в реку.
- Прости, буду занудой. Мы всегда заслуживаем того, что имеем. И мы исходим из того, что имеем. Что сейчас есть у тебя, дорогая?