– Так, пока ты не расскажешь, что ты себе напридумывала, я ничего говорить не буду!
Давай, колись! – Михрялка была сильно смущена, но разговор для нее, видимо, был очень важным:
– «Колись, колись»! Насмотрелась я, как вы, люди к животным относитесь. Для науки убиваете, чучела делаете! Я, вот, неизвестное животное. Меня беречь надо, а вы, чучела делаете. Я не хочу, чтобы меня наука изучала! Я вашу науку не люблю!
– Так, я поняла, куда ты клонишь! – Перебила Дусю Лизавета. – Никто тебя изучать не собирается, потому, что про тебя никто не знает. Никто тебя выдавать ученым не
собирается. Никто тебя пальцем не тронет! Я тебе обещаю!
– А когда умру?
– Что, «когда умру»?
– Ну, когда умру, что ты со мной сделаешь? Можно, я тебя попрошу? – Что, «попрошу»? Попроси.
– Когда я умру, не делай из меня чучело! – Лизавета, сначала растерялась, но потом спросила:
– Скажи, Дусенька, если я умру первая, ты из меня сделаешь чучело? – Михрялка даже подпрыгнула от возмущения:
– Да, как ты…? Да, ты…! – Но, Лизавета не унималась.
– Ну, так как, сделаешь?
– Нет, конечно! Как ты могла такое сказать? Такое придумать!…
– Но, ты же придумала! Запомни, чтобы оставить память о друге, необязательно делать его чучело! Дуся молчала. Она обняла лапками Лизаветину голову и затихла. Все оказалось так просто.
Глава 9
Сто рублей
Знаешь поговорку: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей»? Хорошо иметь сто друзей. А бывает и так: случиться какая-нибудь серьезная неприятность, и от этих ста друзей останется один или два. Но, зато, это те, кто готов эту неприятность с тобой разделить. Потому что, есть еще одна поговорка: «Друг познается в беде». Это все, я к чему говорю: бывает, человек проживет всю жизнь, а настоящего друга так и не встретит. Настоящий друг – это большая редкость и большое везение. А остальные, это все, так, друзья- приятели, которым или что-то от тебя надо или просто скучно. Лизавете, например, очень повезло. У нее уже был настоящий друг, вернее подруга. И пусть, это было неизвестное науке животное, михрялка. Но, ведь, друг необязательно должен быть человеком. А потом, Лизавета встретила… Но, все по порядку. Шла однажды Лизавета из школы. Видит, впереди идет старушка. Тяжело идет. Опирается одной рукой на палочку, а в другой руке у нее сумка. Наверное, тяжелая. Потому, что старушка то и дело останавливалась и сумку на землю ставила. Лизавету, как будто кто-то подтолкнул и через мгновение она возле старушки очутилась. Та, как раз, остановилась отдохнуть.
– Бабушка, давайте, я вам помогу!
– Спасибо тебе, да только, сумка очень тяжелая. – Улыбнулась старушка. – Ничего, – храбро ответила Лизавета, – я сильная.
– Ну, если сильная, то попробуй.
Лизавета была уверена, что легко справится с ношей. Она взяла сумку за ручки, оторвала от земли и почти бегом пронесла ее несколько метров. Но потом, ручки стали выскальзывать из, в раз, вспотевших ладоней и ей пришлось остановиться.
– Тяжело? – Участливо спросила старушка.
– Ничего не тяжело. Только чуть-чуть тяжело. – Покраснела Лизавета. Она же не собиралась отступать. Схватила сумку и протащила ее еще несколько метров. Потом, еще и еще несколько метров. Только, с каждым разом этих метров становилось все меньше и меньше. А старушка и без сумки с трудом за ней поспевала. Постепенно, Лизавета приспособилась: пройдет два-три метра – остановится. Старушка ее догонит, она дальше сумку тащит. Так, потихоньку – потихоньку и дошли до старушкиного подъезда. Дом был старый. Такие дома называют «сталинскими». На лифте поднялись на четвертый этаж. Возле высокой двери обитой шоколадного цвета дерматином Лизавета увидела блестящую медную табличку: «Народная артистка СССР Л. И. Нилова». А старушка открыла ключом эту дверь и пропустила Лизавету с сумкой в прихожую. Потом вошла сама, закрыла дверь и со вздохом села на стул стоящий тут же. Она сидела опираясь обеими руками и подбородком на палку и прикрыв глаза. Не открывая глаз, она тихо сказала Лизавете:
– Сейчас, деточка, две минутки. Подожди, пожалуйста.
А Лизавета стояла и озиралась по сторонам. А поозираться и посмотреть по сторонам было на что. Все стены прихожей были завешаны фотографиями. Фотографии были не цветные, как мы сейчас привыкли видеть, а черно-белые. Они были в рамочках. И все рамки были разные. А на фото были красивые женщины. Все женщины в длинных платьях и в шляпах с большими полями. И элегантные мужчины в белых костюмах, в шляпах, с тросточками и дымящимися папиросами.