Время шло. И Лизавета, и родители, и Клавдия Михайловна как могли пытались облегчить жизнь Людмилы Ивановны: ходили в магазин за продуктами, убирались в квартире, помогали по хозяйству. И хотя жили они не далеко, но эта самая ходьба туда- сюда отнимала уйму времени. И Дуся однажды, после возвращения от Людмилы Ивановны, сидя на коленях у Лизаветы, сказала:
– Мы ее усыновим! Нет, удочерим! Она будет наша еще одна Бабушка. У нас с Лизаветой в комнате места много. Пусть живет с нами. Ей будет хорошо. И нам тоже.
– Ты про кого это говоришь? – спросил папа – Ты про Людмилу Ивановну?
– Конечно, кого же еще мы удочерить можем? – удивилась Дуся – Лизавета уже удочеренная. Она твоя дочка. Мама тоже твоя. Я – Лизаветина. А БабЛюда – ничья. Вот мы ее и удочерим.
– Ну, старушек не удочеряют. Это как-то по-другому называется. Опекунство, наверное.
Но, в целом, мысль хорошая. Я с мамой поговорю. Что она на это скажет?
Мама на это сказала, что совсем не против, а даже "за". Потому что это хождение туда- сюда ей тоже надоело. Осталось спросить самое БабЛюду. И вот тут, выяснилось, что старые люди не любят переселяться в другие места. Они любят жить там, где жили до этого. Чтобы их окружали не только привычные знакомые вещи и фотографии, но и стены и потолок и все-все-все, к чему они успели привыкнуть за свою долгую жизнь. Короче
говоря, Людмила Ивановна сказала "Нет!".
Конечно, ее уговаривали, как могли и мама, и папа, и Клавдия Михайловна, и Лизавета
с Дусей. Правда, Дуся не очень-то уговаривала потому, что сразу поняла – БабЛюду не
уговорить. Можно даже и не пытаться. Она чуть-чуть попыталась, а потом перестала. Остальные-то, еще долго пытались. Да все без толку.
Так и продолжали по очереди навещать Людмилу Ивановну. Кто когда мог, тот и навещал. Хотели ее взять с собой в лес, встречать Новый год (об этом я потом, как нибудь расскажу). Да она не смогла – в театре все эти дни шли спектакли с ее участием. Зато, весной удалось свозить ее в Вверх Тормашкино. Познакомить с Бабушкой и Дедушкой, Вовчиком и Левчиком и бабушкой Ильиничной. БабЛюде в деревне очень понравилось и она обещала обязательно приехать летом.
Учебный год подходил к концу и Лизавета с Дусей все придумывали, как они летом будут жить в любимой деревне. Как им будет весело и интересно потому, что вместе с ними туда приедет и БабЛюда. Они думали, что летом театры не работают. Театры летом действительно закрыты, но для артистов это трудное время, так как лето – это время гастролей. Вся труппа театра выезжает в другие города и там показывает свои спектакли. Вот и Людмила Ивановна однажды огорчила Лизавету и Дусю сообщением, что их театр на целый месяц едет во Францию, а потом еще, уже в России, в четыре города. Она надеялась освободиться только в конце августа. И уж тогда, она точно приедет в Вверх Тормашкино.
– А как же я тебя лечить буду? Тебе же надо каждую неделю здоровье поддерживать? Я же не могу с тобой во Францию ехать. – расстроилась Дуся.
– Ну, как-нибудь обойдется. Приеду, тогда и полечишь меня. – Людмила Ивановна уже успела привыкнуть к своему хорошему самочувствию и надеялась, что и дальше все будет хорошо. Она даже про свой возраст забывать стала. Она-то забывать стала, а Дуся – нет. Кто-кто, а Дуся хорошо знала, что может произойти, если не помогать БабЛюдиному здоровью. Знать знала, да поделать ничего не могла. Во-первых, Людмила Ивановна, как и все артисты обожала свою работу и даже представить себе не могла, что не выйдет на сцену. Во-вторых, Главный режиссер, увидев, что Людмила Ивановна чувствует себя хорошо, что у нее будто второе дыхание открылось, обрадовался и наметил везти на гастроли именно те спектакли, в которых она была занята. И в-третьих, Людмила Ивановна была очень порядочным и совестливым человеком и не могла отказаться от поездки, чтобы не подвести весь коллектив театра.
Накануне отъезда все собрались дома у Людмилы Ивановны. Было весело и вкусно, потому что стол ломился от угощений. Только Дуся была сама не своя. Она даже и не пыталась скрывать, что недовольна отъездом БабЛюды. А та, будто и не замечала ее недовольства. И только, когда уже все расходились, она взяла Дусю на руки, прижалась щекой к ее мордочке и зашептала на ухо:
– Спасибо тебе, моя милая, за все, за все! Вы с Лизонькой мне всю жизнь перевернули. Я так счастлива! Не обижайся на меня. Я не могу по-другому. Мы, актеры не совсем нормальные люди. Для нас ничего важнее театра не существует. Да что я тебе говорю? Ты ведь, прекрасно все понимаешь. Прости меня. Я тебя очень-очень люблю!