Я выключил телевизор.
Надо врезать замок в кабинете.
Взорвать шоколадную фабрику в Бельгии.
Хлопнула дверь. Лада уехала.
— Аллоу.
Снова Ларчик. Это ее тупое «аллоу».
— Привет, моя дорогая. Как ты?
— Ничего. Ты как? Гуляли вчера?
— Да, поужинали тихо-спокойно. Я в два уже дома была. Как твоя Анька?
— Не пустила я ее на похороны.
— Ну, может, и правильно.
— Отправляю в лагерь. В Новую Зеландию. Там такой лагерь специальный, для девчонок. Именно шестнадцатилетних. Всего сорок человек.
— Среди учебного года? Ой, подожди, у меня домашний звонит… Але, Ларчик?
— А что делать? Ты хочешь, чтобы она ходила в школу и все в нее пальцем тыкали? Она и так знаешь как переживает? И на кладбище хотела поехать…
— Ужас. А что в лагере? Она хочет?
— Лагерь для экстремалок. Прыжки на лыжах с вертолета и все такое.
— Ну, здорово. Развеется. Она же это все любит.
— Ага. Что сегодня делать будешь?
— У Сереги какая-то бриллиантовая вечеринка. Не хочешь пойти?
— Давай, только я пить не буду.
— Я тоже не буду. Что ты ржешь?
— И такая картина часов в шесть утра; мы с тобой — в муку!
— Ха-ха-ха.
— Ну, созвонимся ближе к вечеру. Я сейчас на спорт иду.
— Давай. Я еще Вальке позвоню. И Настьке.
— Целую.
— Слушай, а туда в чем идти? Блин!
— Что?
— Ноготь сломала! Только вчера маникюр сделала.
— А у меня прямо все супер.
— Ты что наденешь?
— В пригласилке написано, что в вечернем. Не знаю. Платье, наверное.
— Ну ладно.
— Целую.
— Пока.
Изучаю список Алана Флассера в «Dressing the Man». Там написано, что мужчина должен иметь в своем гардеробе десять костюмов, десять спортивных пиджаков, тридцать шесть рубашек, десять пар брюк, три смокинга, три пальто, пятьдесят галстуков, шесть пижам, три кожаных пиджака, два халата, один плащ, запонки и носовые платки.
У меня нет носовых платков. У меня всего один смокинг. Вечно пыльный. Вешалка почему-то с логотипом «Невский Палас». У меня только три пижамы. Их покупает Лада. Как и халаты. Их действительно два.
Зато у меня два плаща и пять кожаных пиджаков. Причем я тут же решил, что один из них уже никогда не буду носить. Я его сам купил. В аэропорту в Мюнхене. Рейс задерживался, и делать было абсолютно нечего.
Галстуков у меня штук пятьдесят, но ношу я только десять. Или двенадцать.
Я не уверен, что у меня есть тридцать шесть рубашек.
У меня наверняка есть десять спортивных пиджаков, но не все этого сезона.
У меня больше чем десять пар брюк.
Вообще, какой идиот решил, что у меня должно быть всего десять костюмов?
Позвонил секретарше.
— Тань, позвони в Dolce&Gabbana. Пусть привезут галстуков. И в Brioni — мне надо штук двадцать рубашек. Пусть пришлют. И свитера от Zegna. Все — завтра в десять утра.
Раньше моим гардеробом занималась Лада. Как-то очень незаметно это перестало быть ее проблемой.
Но есть Алан Флассер и его «Dressing the Man». Странно, что в списке нет свитеров и водолазок. Где же мне их взять?
Надо купить новый смокинг. Armani или… Ладно, посоветуюсь с Ладой.
BMW передо мной моргнул своим двухступенчатым стоп-сигналом. Я притормозил. Зазвонил телефон. Даша выздоровела. Она приедет в офис.
— Живы? — Даша разглядывала разноцветных рыбешек.
У меня складывается такое впечатление, что они еще нас переживут.
— Живы. Хотя как они могли прожить столько времени без тебя — непонятно.
— А я сегодня последний день.
Только бы она не расплакалась.
Интересно, если ее взять с собой на стадион… Наверняка будет кричать громче всех. Еще и свистеть научится.
— Сегодня День Аэрофлота.
— Да ты что, Даш, серьезно?
Я так удивлялся, как будто не был два часа назад в Управлении авиации и не пожал пару десятков рук в связи с этим замечательным праздником.
Оказывается, кроме управления его отмечают еще некоторые штатские. Даша и ее подруга.
Кстати, в Управлении авиации мне подарили настоящую военную винтовку. Их так Министерство обороны поздравило.
Мне давно не было так весело в два часа дня. С чашкой кофе на столе.
— Даш, неужели мы с тобой расстанемся в такой день? А? Нет, прошу тебя!
— Давай работать.
Маленькая такая, а с характером.
День Аэрофлота. Может, она о летчике мечтает?
— Повторяй за мной: ПРА-ПРЯ, ПРО-ПРЕ...
Я повторял. Мне даже казалось, что в этом бреде есть особый смысл, который мне предстоит понять. А она уже поняла.
— ПРА-ПРЯ, ПРО-ПРЕ.
Она так смешно благодарила меня по телефону за холодильник. Не ахала и не охала. И не визжала. И не льстила. Обычно все делают именно так. Даже Лада.
Она спросила, сколько она должна.
Первый раз в моей жизни.
Обычно девушки подарки и помощь воспринимают как должное.
Захотелось отправить ей всю бытовую технику, которая есть в каталоге магазина «Партия». Или какого-нибудь другого. Но в тот день Лада устроила очередную истерику, и я про свои планы забыл. Жалко. Представляю, как бы она радовалась.
По-хорошему, ей бы квартиру поменять. Еще эта ее подруга.
Велел секретарше решить вопрос по поводу Макаровны. Зачем мне Макаровна?
Радиоведущая шлет sms. Подожду еще денька два, и можно будет сразу в «Палас» везти. Нет, подожду четыре. Чтоб наверняка.
Ужинал с Олегом.
Он сбежал из дома, от всех этих пеленок, детских криков, тупой няньки. Его жена считает, что для того, чтобы в Олеге проснулись отцовские чувства, он должен испытать все трудности, связанные с рождением ребенка. Она постоянно сует ему в руки орущий кулек, который обильно срыгивает ему на новый пиджак.
При этом секс его жену перестал интересовать как некий атавизм.
— Она меня постоянно контролирует, — жаловался Олег, заказывая себе четвертый виски и отправляя бутылку Moet девушкам за соседний стол. — Она звонит мне десять раз в день. Если я на совещании, она думает, что я с девкой.
Натюнингованные девицы в коротких юбках, получив шампанское, улыбались и выставляли из-под стола ноги. Я думаю, в чулках.
— Вась, я приду домой, и мне придется жрать ее ужин. Хотя я и поел здесь с тобой. Но ей это невозможно объяснить. Она устроит скандал и выкинет тарелку в окно.
Силиконовые груди девиц были похожи на футбольные мячи со шнуровкой.
Олег вернулся домой в семь утра. Надеюсь, что к этому времени он проголодался.
18
— Алло.
— Валь, спишь?
— Лад, а сколько времени?
— Девять утра.
— Ты с ума сошла? Я сплю.
— Валь, давай сделаем себе сиськи!
— Сиськи?
— Ну да.
— Давай часа через три созвонимся.
— Нет, давай сначала решим. Будем или не будем?
— У всех сиськи.
— В том-то и дело — у всех сиськи! Скоро лето — купальники!
— Мой муж говорит, что чем меньше у женщины грудь, тем ближе к сердцу она воспринимает действительность.
— Хм…
— А что говорит Влад?
— Да при чем здесь Влад?
— А что тогда?
— Не знаю. Старею, наверное.
— Давай поспим.
— Ну ладно. Некомпанейская ты какая-то.
— Целую.
— Целую.
Приехали криминальные авторитеты. Из провинции. Золотые цепи, пальцы козой. Карикатура на Москву конца 1980-х.
Имеют виды на Димкин завод.
Мы рассказали им про то, что они нормальные ребята. И мы — нормальные ребята. И это — наш завод. Но если они хотят, мы можем замутить что-нибудь совместное. Пусть дают идею. Согласны на любое предложение. Они рады. Завтра они уедут думать. Конечно, ничего не придумают. Извилин не хватит. Не они первые, не они последние.
Через несколько месяцев их поубивают. Или посадят. Приедут следующие. С тем же текстом. И так же уедут думать. Но сначала всех их, по очереди, Димка поведет в театр. У бандюков к театру историческая любовь. Еще со времен коза ностры. Впервые Италия узнала о существовании мафии благодаря опере «Мафиози из тюрьмы „Викария“».