И наконец, это роман о замечательной школьной дружбе, хотя лучшие мои школьные товарищи и разъехались по чертовым бабушкам. И, конечно, о любви – ну а как без нее армянам, если ее адресаты все – от дворняжки в парке до давным-давно убитого фараона, от врача-патологоанатома до веселых братьев-близнецов, которые мечтают стать, как отец, классными ментами, чтобы был порядок у нас в стране и вновь воцарилась Любовь.
При всей моей везучести этот мой первый и, думаю, последний роман не назовешь баловнем судьбы. То питерский солидный издатель попенял мне, что история-то хороша, но слишком много в ней армян, а евреев не больше, чем турок, русских, испанцев, поляков, курдов и китайцев. Непорядок. То другой издатель из того же великого города выдвинул книгу на Всероссийский литературный конкурс «Национальный бестселлер», и она попала на читку в руки члена жюри – борцыни за права женщин и пидераполых. Можете себе представить, что она понаписала в рецензии. Руки могли бы опуститься навсегда, и я не издала бы эту книгу никогда, если бы добрые люди, окружающие меня, в своем большинстве не запилили бы на предмет издания, а в меньшинстве – не помогли делами и деньгами. Идеальная пропорция, неправда ли: на одну гендерообязанную – и такая прорва хороших людей?
Однако если бы двенадцать лет назад, когда я писала роман, мне удалось подглядеть нынешнюю ленту новостей, я бы, наверное, получила инфаркт задолго до борьбы с гендерами. Потому что кровь, насилие и вселенский дурдом казались уже тогда непревзойденным рекордом. Но, перечитывая текст, я не стала его менять и актуализировать, а приглашаю читателей вновь окунуться в те, как оказывается, безмятежные времена, когда наш сосед – Ближний Восток – жил в относительном мире, Каддафи еще дружил с Саркози, а семья Асада – с Эрдоганами, о чем в романе, конечно, нет ни строчки. Но ведь атмосфера – та! Всего-то двенадцать лет назад мобильники были внове и социальные сети еще не отвратили женщин от кухонь, а мужчин – от нардов. Удивительно! Что осталось неизменным – так это усилия турецкой разведки по созданию и поддержке агентурной сети и безмятежность обывателя, который не видит этого в упор. Они орудуют у нас под носом, ребята, и главная их опора – жадные и безнравственные идиоты наподобие тех, что выведены в романе. Но есть ведь и герои! Вокруг гибели одного из них и разворачивается вся детективная история.
Мне очень трудно пришлось с именами, это да. Потому что героев и персонажей много, есть среди них и уроды, и каждый раз рискуешь угодить в реального и хорошего человека. Так что, если где совпало – это действительно случайность, уж извините.
Да, есть в содержании и названии романа враги. Но, как ни крути, в огромном армянском языке всего восемь слов про ненависть, которые на деле означают гадливость, а не желание убить и уничтожить. Такой вот интересный и красноречивый язык, который тем не менее был мной отложен в сторону, а использован русский. Почему, спросите? Да потому что у нас на родине любить легче и проще, люди и без меня справятся. А вот на чужбине, где армян, говорящих по-русски, побольше, чем нас здесь, – это трудная работа, и не всегда результативная. Мой роман – попытка помочь им войти в мир Любви, стать благодаря этому лучше и счастливее. С нее начинается название романа, ею и заканчивается текст. Но пусть она никогда и нигде не заканчивается.
Лия Аветисян
Часть 1
Сплошные случайности
Двенадцать медалей на подушках
11 декабря 2004, за полдень
– Ну и дурак ты, экс-мачо. Бизнесмен экстрадированный. Ноль упакованный, – мысленно изощрялась Верка, не снимая с лица вежливую улыбку. Улыбка была изображена на овальном лике с иконы, натурщица которой перешагнула сорокалетний рубеж. Высокая шея привычно несла тяжелый узел мелкокурчавой роскоши, а довольно приличный бюст невинно растворялся в длинноватой для ее поколения фигуре под 180 сантиметров. Верка считала заинтересованное внимание к своей особе объективной оценкой гуманитарных достоинств и не реагировала на него. Зато на хамство отвечала мгновенным едким огнем. Но не на похоронах же.
Так что пока ей следовало взять себя в руки и не активировать внутренние ресурсы в ответ на чудовищный намек «да уж не так, как у милицейских наводчиков, Верка». Поклеп прозвучал из уст мерзопакостного Лёвы, которого она всего-то удостоила нейтральным «привет-как-дела». Нет, похороны не самое удачное место для припечатывания словом, как степлером для подрамников. И какая она ему Верка? Так ее звали теперь только одноклассники и вообще друзья детства, и этот голубчик к ним ни с какой стороны не мог быть причислен. Ну да, бывший муж лучшей школьной подруги Любы. Ну да, некогда ведомая Веркой тихоня Люба вдруг, под занавес супружества, даже не советуясь с ней по телефону, ого-го как подставила своего благоверного. Точнее – заслуженно бросила Леву в лапы московских налоговиков. Понятно, что обанкротившийся с их легкой руки Лева всē еще пылал негодованием в адрес окружения бывшей супруги. И главным подозреваемым в коварном замысле подставы была, само собой, инициативная Верка. Но ведь набравшаяся в Москве бойцовских качеств Люба всего лишь известила ее о свершившемся сотрудничестве с органами!