Выбрать главу

Але ноги завели його до підсобки на першому поверсі. Там саме зачиняла кабінет комірниця Галя — давня симпатія Петра. Її руде волосся, зчеплене гренадлями у дульку, не раз марилось Петру в неспокійних через дитячі плачі снах. Ця жінка — єдина на заводі — малювала вуста червоним мастилом кольору задньої фари тісної маршрутки. Горівка всю цю притихлу еротику вмить збудила в Петровій уяві. Він захотів поговорити з нею про любов, про те, що небо наполегливо видає йому дочок, а він, мов гравець у казино, від кожного програшу наповнюється азартом — від спроби до спроби змайструвати сина, запліднює дружину Любу. Хотів навіть розповісти Галі про те, що мешти тиснуть, — так сильно жадав наблизити неприступну комірницю до себе.

— Чуєш? — вибрав коротке слово для вітання. — Ти така ладна. Я б тебе... — та й рухнув рулетом на тахту.

Галя дивилася на синьоокого-синьоносого хлопа і думала: «Люба така молодчина — п’ятьох дітей народити... А чого терпить таке… от п’яноцтво! Петро її слюсар — а вона його всім інженером представляє. Сама з пологового виписується, дітей на щеплення носить, кротів на городі труїть... А цей?».

Галя підійшла до люстерка, що висіло біля календаря за 97-ий рік, хоч ішов уже 2002-й; витягла з косметички червону помаду, намалювала губи. І схилилася над Петром. Розщепила йому ширінку і поцілувала в брудні штани. Пурпурова пляма матні запалала цвіклями. Галя розбудила кавалєра і випхала з кабінету.

Наступного ранку Петро прийшов на роботу з фінгалом під правим оком. У жінки з’явився аргумент здобути собі право голосу.

25 cічня 2017 року

Чехов завжди рятує від смутку — а тут на такі роздуми накликав. Дитинство зрівнює. Але як жорстоко, покласово, розводить життя, коли ти дорослий.

О. Фреймут

Антон Чехов. Детвора

— Почему?

— Потому что... потому что у меня больше денег нет.

— Без денег нельзя! — говорит Гриша.

Андрей на всякий случай еще раз роется в карманах. Не найдя в них ничего, кроме крошек и искусанного карандашика, он кривит рот и начинает страдальчески мигать глазами. Сейчас он заплачет...

— Я за тебя поставлю! — говорит Соня, не вынося его мученического взгляда. — Только смотри, отдашь после.

Деньги взносятся, и игра продолжается.

— Кажется, где-то звонят, — говорит Аня, делая большие глаза.

Все перестают играть и, раскрыв рты, глядят на темное окно. За темнотой мелькает отражение лампы.

— Это послышалось.

— Ночью только на кладбище звонят..., — говорит Андрей.

— А зачем там звонят?

— Чтоб разбойники в церковь не забрались. Звона они боятся.

— А для чего разбойникам в церковь забираться?  — спрашивает Соня.

— Известно для чего: сторожей поубивать!

Проходит минута в молчании. Все переглядываются, вздрагивают и продолжают игру. На этот раз выигрывает Андрей.

— Он смошенничал, — басит ни с того ни с сего Алеша.

— Врешь, я не смошенничал!

Андрей бледнеет, кривит рот и хлоп Алешу по голове! Алеша злобно таращит глаза, вскакивает, становится одним коленом на стол и, в свою очередь, — хлоп Андрея по щеке! Оба дают друг другу еще по одной пощечине и ревут. Соня, не выносящая таких ужасов, тоже начинает плакать, и столовая оглашается разноголосым ревом. Но не думайте, что игра от этого кончилась. Не проходит и пяти минут, как дети опять хохочут и мирно беседуют. Лица заплаканы, но это не мешает им улыбаться. Алеша даже счастлив: недоразумение было!

В столовую входит Вася, ученик V класса. Вид у него заспанный, разочарованный.

«Это возмутительно! — думает он, глядя, как Гриша ощупывает карман, в котором звякают копейки. — Разве можно давать детям деньги? И разве можно позволять им играть в азартные игры? Хороша педагогия, нечего сказать. Возмутительно!».

Но дети играют так вкусно, что у него самого является охота присоседиться к ним и попытать счастья.

— Погодите, и я сяду играть, — говорит он.

— Ставь копейку!

— Сейчас, — говорит он, роясь в карманах. — У меня копейки нет, но вот есть рубль. Я ставлю рубль.

— Нет, нет, нет... копейку ставь!

— Дураки вы. Ведь рубль во всяком случае дороже копейки, — объясняет гимназист. — Кто выиграет, тот мне сдачи сдаст.