Оля тут же для себя решила, что такое счастье ей не нужно. Пусть уж мамочка дальше и растит любимого сыночка.
Четвертый кандидат отпал, потому что был насмерть заарканен крашеной мымрой Алеськой. По глазам было видно, что он бы и рад переметнуться, но шаг вправо, шаг влево карался решительно и болезненно. А самое противное, что все девчонки почему-то мертво заняли Алеськину сторону и при невинной попытке соблазнить парня дружно перестали с Олей здороваться и общаться. Пришлось пустить в ход все свои актерские способности, поплакать, разыграть полную дурочку и через пару дней вернуть к себе расположение женской половины курса. После этого Алесю Оля тихо возненавидела, хотя на людях приходилось изображать из себя само дружелюбие.
Итого, из курса в двести человек оставалось всего две реальные кандидатуры: Макс и… Алеша. Тот самый Алеша, которого выбрали комсоргом.
Алеша Квашин был удивительно умен. Настолько умен, что, несмотря на ум, пользовался огромным уважением однокурсников. Настолько умен, что это заметила и осознала даже Оля.
Благодаря ему Оля полюбила «мужские» разговоры. Раньше ее от этой всей политики, футбола, теории относительности и других глобальных вопросов просто воротило. Ну какая нормальная женщина выдержит восьмичасовой спор о том, какова вероятность встретить на морковном поле динозавра?! Причем не просто спора, а спора будущих физиков, с длинными формулами на салфетках и опровержением всех законов сохранения трехэтажными матюками.
Алеша в таких спорах практически не участвовал. Он приходил к концу, десять минут слушал, а потом еще десять минут говорил. Четко формулировал причину спора, мнения оппонентов и делал пару элементарных логических выкладок. Обычно этого было достаточно, чтобы ответ всем стал очевиден. Например, делил площадь поверхности динозавра на площадь поверхности Земли и умножал на предполагаемое количество выживших динозавров.
Самые упрямые пытались спорить и после этого, но Алеша только пожимал плечами и просил показать расчеты. Тут уж ломались и самые упрямые. Под язвительные замечания однокурсников они уходили к себе якобы думать – на самом деле зализывать раны.
Квашин никогда не злорадствовал, просто стоял и смотрел с видом Александра Македонского, принимающего капитуляцию у персов.
В такие минуты Оленька обожала подлезть к Алеше поближе, а лучше даже легко приобнять или протянуть ему стакан – короче, как-то продемонстрировать свою причастность.
Оля чувствовала, что влюблена, так ей нравилось находиться с ним рядом.
Но когда споры заканчивались и начиналось веселье, вся влюбленность Оли переключалась на Макса.
Макс брал в руки гитару.
«Эти глаза не против…» – затягивал Макс, и все валились со смеху.
Каким-то чудом он умудрялся на простой шестиструнной гитаре играть все самые модные песни, начиная с «АББы» и заканчивая Тото Кутуньо. Что не мог сыграть на гитаре, достукивал ногой по полу или ложкой по стакану.
– Макс, как это у тебя получается? – спросила как-то Оля, придвинувшись поближе и проникновенно глядя ему в глаза.
– Делов-то! Нот семь, аккорда три.
Макс смеялся, Оля завороженно смотрела на его губы и думала о том, что она его, похоже, очень любит.
Соблазнить Алешу было очень просто. Он, собственно, и не сопротивлялся.
Однажды вечером все пошли на танцы, Алеша, как обычно, завалился с книгой в комнате, Оля пришла к нему под каким-то надуманным предлогом, типа неоткрывающейся консервной банки.
Осталась немного поболтать. Присела на постель. Неловко вывернула на себя какую-то жидкость из чашки, вместе начали ее стряхивать. Закончилось все страстным и умелым поцелуем, приятно поразившем Олю. Теперь пора было изобразить удивление и возмущение.
– Ну ты даешь, – выдохнула она, – мы всего неделю знакомы, а ты уже готов…
– Ты такая красивая, – перебил ее Алеша, – я тебя, наверное, недостоин.
И нежно погладил девушку по голове.
Оля немного растерялась, но главное поняла правильно: если Алеше позволить еще чуть-чуть распустить руки, то он никуда не денется, женится как миленький. Еще и умолять будет.
С Максом было сложнее. Во-первых, его практически невозможно было застать одного – тетки вились вокруг толпами. Во-вторых, на банальные приемы рассчитывать было нельзя – эти самые приемы на нем ежедневно оттачивались десятками. В-третьих, теперь приходилось действовать аккуратно, чтобы Алеша ничего не заподозрил. А то еще расстроится, и пока она будет заниматься Максом, переключится на того, кого он больше достоин. Мало ли что ему в голову стукнет?
На спонтанных весельях в комнатах Оля включала все свое обаяние, она из кожи вон лезла, чтобы показать – вот я, а вот все остальные девчонки. Если выделиться не получалось, просто уходила. В это время гуляла с Алешей или сидела рядом с ним, пока он читал очередную умную книжку.
Все решилось неожиданно. Поздним вечером Оля шла по улице и увидела впереди развеселую процессию. Впереди шел Макс с гитарой, за ним паровозиком топали все девчонки курса и парочка прилепившихся парней. Макс пел «Чутаногу-чучу», все послушно крутили руками, пыхтели и изображали вагончики. В Олю тут же вселился чертик, она подскочила к Максу, обняла его за плечи, нежно оттеснив плечом какую-то девушку, стоявшую за ним, и прошептала:
– А теперь давай летку-еньку!
Дальнейшее вошло в истории «морковки» как «Ох!», «Ничего себе!» и «Ну, Оля с Максом и дали джазу!».
Макс играл, Оля придумывала движения, Макс менял музыку, Оля на ходу перестраивалась. Паровозик сзади уже не пытался что-то за ними повторять, а валялся от хохота. Оба были в ударе, переходящем в угар. Оля несколько лет занималась танцами и знала, что красиво двигается, плюс легкий хмель, все это, умноженное на желание понравиться…
Через пятнадцать минут Макс уже не отводил от нее глаз, через полчаса Оля поняла, что «клиент готов», и быстренько отскочила за угол дома «отдышаться». Минут через пять там появился и Макс.
– Ты же хотела, чтобы я пришел?
Оля мгновенно поняла, что сказать «нет» значит быть как все, поэтому сказала:
– Да. – И пока Макс не опомнился, добавила: – Поцелуй меня, пожалуйста…
Из-за угла пара вышла только через час. С истерзанными губами, затуманенной головой, Оля очень плохо соображала. Но одно поняла точно: Макса динамить не получится; чтобы заполучить его в мужья, с ним придется спать. И от этого ей стало страшновато.
С Алешей вопрос решился просто. Оля сама попросила Макса не афишировать их отношения.
– Я не хочу, чтоб тут все считали, что я твоя девушка. Я хочу свободы. Так что не треплись.
Они встречались тайно, что только разжигало страсть. А дойти до чего-то более-менее серьезного просто не позволяли условия. На улице было холодно, в комнатах постоянно толклась толпа народа.
Но один раз все ушли на поле, Макс под каким-то невероятным предлогом остался: он вызвался починить что-то на кухне, там не то чайник распаялся, не то у кастрюли ручка отвалилась… Бред немыслимый, но говорил он убедительно, его отпустили. Оля была немного нездорова и тоже не пошла на работу.
Макс пришел к ней в комнату, запер дверь изнутри, и со щелчком щеколды у Оли все оборвалось внутри. Она поняла, что теперь ей не отвертеться.
И как она себя ни настраивала и ни подготавливала, страх взял свое. Буквально в последний момент она отпрянула от него, расплакалась:
– Прости, я не могу, просто не могу. Извини, давай не будем больше встречаться…
Макс оторопело пялился на нее, плохо соображая, что случилось.
Оля, понимая, что все уже все равно испортила, заплакала еще горше:
– Макс… Ты… ты… это был бы первый раз… Зря я это все затеяла… – И уже совсем по-бабьи заскулила: – Я люблю тебя… И хочу… Но… Но…