– Блин! – говорит Мутя.
– Мяу! – отвечает с подоконника Когтя.
Мутя и Это
Страшных больше нет. Есть средненькие и нестрашные, с рожками и копытцами, прямо как в ляпюшиной книжечке. Мутя идёт по странной, сумрачной роще, ей теперь легче, а вот гнались же только что самые страшные, а вот гнались же!
Мёртвым деревом на пути – мама.
– Здравствуй, Волюбенька!
И зеленым живым плющем по стволу дерева – Володенька.
Мутя слышит, как в ухо ей неожиданно громко чертеняшка говорит, плюя горячейшей чёрной смолой:
– Двадцать лет, пора на тот свет! Двадцать лет, пора на тот свет! Двадцать лет!
И подсовывает страшный поросший мхом торт.
– Задуй, задуй, Мутя!
Мутя дует на двадцать могильных свечей.
Одна, две, три – гаснут одна за одной. Годы, шаги, поступки, мысли. Осталась последняя свеча.
Чертеняшка выкаркивает из чёрного горла:
– Одна не согреет! Одна не согреет! Дуй, Мутя!
Мутя набирает ужасного гнилого воздуха в лёгкие и думает:
– Сколько раз думала – как же Это со мной будет, но что так – никогда не думала!
Мутя дует на свечу и не становится.
Становится Это.