Снова начал моросить дождь, постепенно набирая силу.
— Вы должны знать, — гремел Джексон. — Всё, что принадлежит английской армии на чужой земле — это трупы английских солдат. Нам принадлежит то, что уже не нужно. Вот это и является одной из плохих сторон военной честности, — усмехнулся он.
Крупные капли холодного дождя непрерывно падали на длинный, широкий строй солдат.
— Офицерам, приступить к обыску, — прогремел Джексон.
Офицеры разбили солдат на сотни и перед каждой сотней расстелили по одной плащ-палатке, куда складывали отобранное. Офицеры подходили к солдатам и приказывали сдать драгоценности. Если они отказывались, их обыскивали, а потом отправляли на правый фланг, где строились обысканные. Солдаты смотрели вверх — «господи, скажи этой скотине, что у меня ничего нет!» — и смотрели на офицеров. Они отдавали всё, что невозможно было спрятать — серебряные столовые приборы, тончайшей работы каких-то итальянских и испанских придурков эпохи Возрождения, дорогие вазы, иконы с ликами святых, которые не слышат — «скажи этой скотине, что у меня ничего нет» — которые просто смотрят, покрытые каплями дождя. Кольца, серьги, цепочки, мелкие кулоны они забили под каблуки сапог ещё в Баньер-де — Люшоне.
Но у высокого кавалериста из подразделения майора Мэллорда нашли четыре золотых кольца с драгоценными камнями, крупные золотые серьги и серебряный браслет.
По лицу кавалериста медленно текли капли дождя, задерживаясь на изогнутых губах и скошенном подбородке. Он смотрел мимо офицера на генерала Стивена Джексона. Потом он облизнул холодные губы и сказал:
— Ладно, Джексон.
Офицер посмотрел на генерала, а затем на кавалериста.
— Ладно, Джексон, — сжимая кулаки, сказал кавалерист.
Его отправили на правый фланг к прошедшим проверку.
Он шёл, проваливаясь по щиколотку в песок, и говорил:
— Ладно, Джексон. Ладно.
Генерал Стивен Джексон, естественно, ничего не слышал, потому что, не переставая, говорил сам.
…Глаза Мэллорда закрылись, и он вновь услышал тихое дыхание с небес, и нежный женский голос вновь напоминал ему, что ждать осталось недолго и что не стоит опять и опять открывать глаза и смотреть на людей, на море, на землю, что всё это позади. А он говорил: «Возьми меня отсюда, черт подери!» Но ему было сказано: «Я готовлю тебе место». На это ему нечего было возразить, и он вспоминал, как жена не пускала его в неприбранную комнату, потому что она говорила «готовлю тебе место», а он говорил: «Ну, теперь можно?» «Нет, я не взбила подушку». «Ну а теперь?» «Нет, я не поправила занавески». «Все?» «Нет, я не вытерла стол».
— Потому что существует Новый Свет! — гремел Джексон.
«Не открывай глаза». Тихое дыхание и нежный женский
голос. «Это позади».
— Потому что… — гремел Джексон.
«Ну, а теперь?»
«Нет, я не поставила цветы на подоконник».
— …о котором мы еще не знаем, — гремел Джексон.
«Ну, а теперь?» «Нет, теперь я хочу раздеться одна».
— …знаем, что всегда готовы драться… — гремел Джексон.
«Ну, а теперь?»
Тихое дыхание и нежный женский голос. «Заходи»…
К глухому шуму прибоя едва уловимо примешивался мягкий шум мелкого дождя.
Солдаты завороженно наблюдали за тем, как далеко от берега, на самой кромке горизонта, уже давно замеченный тонкий шнур смерча начал безвучно раскручиваться, вытягиваясь в длину, словно кто настойчиво тащил его, раскачивая, как завязший в вязкой древесине гвоздь.
Баркасы были в кабельтове от суши.
Генерал Стивен Джексон, запнувшись на полуслове, обернулся и тоже стал смотреть туда, куда были повернуты головы полутора тысяч солдат.
В реальность его вернул негромкий голос помощника.
— В чём дело, Дигби?
— Майор Мэллорд, кажется, умер, генерал.
— Что значит «кажется»?
— Этого никогда не скажешь наверняка.
Генерал Стивен Джексон помолчал.
— Ну что ж… — и вдруг сказал. — Он был неисправимым дураком, из тех, кого называют героями.
— И неисправимым бабником, — пробормотал лейтенант Дигби.
— Верно, — сухо сказал Джексон и вытер мокрое лицо. — Но это вряд ли кого теперь заинтересует.
— Где прикажете его хоронить?
— Он будет похоронен в море.
— Он не был моряком.
— Это не важно.
— Простите, генерал, но хоронить кавалериста в море всё равно, что хоронить крокодила на дереве.
— Дигби, я обещаю, что первого крокодила, который попадётся мне на глаза, вы будете хоронить на дереве лично. Ступайте к солдатам.