В то время, как его сверстники интересовались мелкой живностью на стеблях травы, он разглядывал причудливые, закругленные зигзаги кожаных морщин на своих ладонях, отдавал пальцем стремительные приказы сжиматься и разжиматься; в то время, как его сверстники уже умели безнаказанно обращаться с огнем, он касался пламени голыми руками, и боль обрушивалась на него жгучими красными бутонами; когда его сверстники безошибочно определяли расстояние, какое могли преодолеть в прыжке, он прыгал через строительный ров, перелететь который было под силу разве что скаковой лошади, и срывался с крутого склона, преследуемый в своем головокружительном скольжении вниз комьями мокрой глины; и он немо ворочал языком, когда они тараторили без умолку о том интересном и многообещающем, что населяло бескрайние пространства их сознания.
Не знаю, кому из них — ему или его матери — стоило больших трудов его неоконченное среднее образование, ибо все восемь лет он пребывал в школе на грани отчисления, рискуя очутиться в заведении для умственно отсталых. Однако помощь матери, невидимая для него, была очень эффективной: не проходило недели в течение восьми лет, чтобы она не принесла кому-нибудь из учителей женского пола коробку шоколадных конфет или тени для век, бутылку шампанского или кремовый торт, настенный календарь с обнаженными японками или набор объемных открыток с изображениями тихоокеанских побережий.
Его спасал не по-детски твердый взгляд немигающих глаз, сталкиваясь с которым, учителя, ежедневно прочищавшие ему мозги, невольно думали, что он все понимает, но ничего не хочет и в этом смысле не составляет исключения. После пяти лет учебы он неосознанно выбрал тактику поведения с женским составом преподавателей. Любая учительница, которой приходило в голову обратиться к нему даже с элементарными вопросами, вдруг чувствовала твердый мужской взгляд темных глаз на своей груди, который каким-то образом материализовывался и вызывал неприятные ощущение, сравнимые с теми, какие испытывал человек от прикосновения мокрого холодного железа к голому телу. Так как у них в арсенале не было пожарных щитов, которыми можно было бы прикрыть грудь, чтобы защититься от его глаз в минуты опроса, она сочла за лучшее оставить его в покое. И поскольку женский персонал среди учителей преобладал, а несколько мужчин преподавали физическую, трудовую и военную подготовку, где ему не было равных, он все же закончил восьмилетку.
Не известно, призвали бы его в армию, если бы призыв не совпал с разводом его родителей, вследствие чего мать была слишком подавлена и растеряна, чтобы попытаться предпринять решительные шаги, направленные против его мобилизации. С тех пор, как старшая дочь вышла замуж и переехала жить к мужу на противоположный конец города, объявляясь крайне редко, так как с головой ушла в разведение редких пород собак, помешавшись на коварных собачьих болезнях, собачьих менструальных циклах и случках, полагая, что ее самоотверженность окупится сторицей, его мать лишилась некоторой поддержки в своих препирательствах с мужем, и тот, почувствовав ее слабость, довольно скоро довел дело до развода.
Он был призван весной, зачислен в команду воздушно-десантных войск и с городского призывного пункта отправлен на Дальний Восток, в глухую безлюдную местность, где впервые испытал некое подобие счастья, когда сознание его и взгляд пали, как сеть, на зеленые просторы и дикие сопки, где существование его наполнилось простой физической борьбой зверя, где вжившись в движение, они совершали умопомрачительные марш-броски, проводили имитации нападений, срываясь с неба как свинцовые грибы, управляя стропами парашютов, грызли кору деревьев и в движении же спали. На время он избавился от комплекса аутсайдера. Хотя и знал, что даже здесь нет человека глупее его, потому что глупость его была неземной. Он подумывал остаться в армии на сверхсрочную службу. Но его желание натолкнулось на отсутствие технического образования, и эта возможность отпала сама собой.
Все те годы, которые его не было дома, я улавливал ужас в глазах тетушки, стоило лишь ей увидеть мое лицо. Надо полагать, она уверилась в том, что девяносто девять процентов солдат возвращаются из армии с лицами, посеченными осколками раскаленного железа. Писем из армии он не писал, потому что ему было легче отрезать себе правую руку, о чем он серьезно подумывал еще будучи учеником средней школы, потому что страшное, тошнотворное чувство неумения, неспособности парализовало не только его мозг, но и конечности, отчего авторучка стеклянно взрывалась у него в пальцах, точно сосулька, зажатая в тиски.