Выбрать главу

В кармане у Петровича мяукнул телефон. Он вытащил модную модель, присмотрелся к экрану, вздохнул.

— В общем, так, Клим. Ездить надо. Особенно, пока молодой. Ездить далеко. так далеко, что в возрасте уже и не соберешься. Смотреть надо на страну свою, на мир вокруг, на людей. А все для чего?

— Для чего? — переспросил Клим.

— Для того, чтобы потом вернуться домой. Дом, Климка, это главное. Вот ты куда шел?

— Домой.

— Вот и пойдем. А то меня уже жена к ужину заждалась.

— А — это? — показал Клим на оставшееся пиво, на разложенные заботливо закуски.

— А это — мужикам. Вон уже Леха подтягивается… Да и мало ли кому еще нужно. Это, знаешь, как специальные охотничьи избушки в тайге. туда заходишь, а в печке сухая растопка, возле нее — дрова сухие, в мешочках подвешены консервы, сухари…

Петрович продолжал рассказывать, подталкивая Клима к дому. А тот переставлял ноги и думал, что Петрович просто не мог все это видеть. Придумывает, что ли? Ведь только раз в год можно выехать в тот же Египет на пляж. Или в Турцию. А тут и деревянные тротуары, и избушки охотничьи, и баржа… Врет ведь? Хотя, разве может Петрович врать? Тем более о том, что главное — возвращение домой. Откуда угодно — домой.

А вот и подъезд. И аппетитный запах жареной на сале с луком картошки. такой аппетитный, что рот наполняется слюной, а желудок начинает напоминать — пора ужинать, пора ужинать…

Петрович и третье нашествие марсиан

«Восемнадцатый день — ни корки, Терпеливо несем эту кару: Вот вчера мы доели опорки, А сегодня сварили гитару…»

Петрович боромотал старую студенческую песню, произнося по слову на шаг. Идти даже на широких таежных лыжах было тяжело. Сыпучий холодный снег как будто затягивал, засасывал в себя тяжелое тело, а ветер, свистящий между деревьями, тут же засыпал след.

Песни — самые разные — надо было проговорить-пропеть десять раз. После этого можно было остановиться и отдышаться, присев на скрещенные лыжные палки, как еще в детстве научили. Уже темнело. Вернее, темнело еще с самого утра. Низкие тучи неслись куда-то на север, если верить компасу.

«Антициклон,»- подумал Петрович. — «Значит, будет мороз. Мороз и солнце, день чудесный…»

Ночевки в снегу он не боялся. За плечами нес хороший рамный рюкзак с палаткой, миниатюрной керосиновой печкой, запасом сухой еды. А снег дает воду. От жажды в тайге не помереть.

«Хорошо живет на свете Винни-Пух! Оттого поет он эти песни вслух. И неважно, чем он занят, Если он худеть не станет…»

Оп-па! А это что еще такое и почему?

В ложбине между двумя сопками, напоминающими очертаниями женские груди, торчала каменная башня, посверкивая красным огнем из расположенной на вершине стеклянной полусферы.

Петрович даже не стал проверять по карте. И так знал, что никаких каменных башен тут, в самом сердце Сибири, быть просто не может. Тем более, что шел он к заветной охотничьей заимке, которая как раз на его карте обозначена была точно. Он так и заказывал для себя: заимку бревенчатую в один этаж, но чтобы две комнаты, теплый туалет, дизель в пристройке, банька свежая, деревом вкусно пахнущая, речка чтобы рядом. Ну, то есть, чтобы подальше от народа, от города, поближе к природе, но с удобствами. И идти чтобы от ближайшего села было не менее трех дней. Вот эти дни и шел по компасу, да по карте. А тут…

Маяк, что ли? Какой еще маяк в сибирской тайге?

«…Подводная лодка в степях Украины,»- вспомнил он старую шутку.

Ну, что тут стоять? Вперед! Сейчас все будет ясно.

Еще полчаса переступания лыжами по сыпучему снегу. Еще полчаса ветра, подталкивающего сзади в широкий и высокий рюкзак. Башня все росла и росла ввысь, пока не заслонила собой все небо и не встала перед Петровичем, как старинная крепость перед рыцарем. Только штурмовать такую крепость не надо. Вон крыльцо, вон молоток на цепочке. Петрович скинул рюкзак к стенке, снял и отряхнул лыжи, поставил их в сугроб у крыльца. Заносить внутрь не стоит — оттают, а потом опять жди, пока будут нормально скользить.