Припоминаю. Ночью кто‑то приехал, Ирина кому‑то застилала вторую кровать в отведённой мне комнатке.
Человек вдруг резко меняет позу: теперь он — сидящий на корточках боксёр со сжатыми, готовыми к бою кулаками. Выдох с угрожающим свистом вырывается из его губ.
Хоть до меня доходит, что это всего–навсего одна из новомодных восточных гимнастик, становится жутковато.
— Гуд монинг! — робко приветствую я незнакомца. — Салам алейкум.
Тот вскакивает, как ужаленный. Затем подходит к окну, вращает рукоять жалюзи. Они с треском поднимаются.
— Здравствуйте. Меня зовут Борис Раппопорт. Я двоюродный брат Ирины, возвращаюсь из Москвы в Торонто.
Жилистый человек с бородкой клинышком, стоящий передо мной в одних плавках. Энергично пожимает мне руку и отправляется в ванную.
Теперь из глубины квартиры становится слышна быстрая танцевальная музыка.
Девятый час. А вставать неохота. Видимо, сильно устал вчера, когда весь вечер занимался больными — матерью Анастасии, её отцом, их родственницей. Потом жених Насти — Этьен пожаловался на зубную боль.
Встаю. И, пока не вернулся Борис, вызываю в памяти облик Дженнифер. Закрываю глаза, сосредоточиваюсь, поднимаю ладонь, обследую её позвоночник сверху, с шейного отдела.
— Что это ты тут делаешь? — В дверь заглядывает Женя. На ней белое с красной оторочкой платьице, красные носочки, туфельки.
— Хочешь посмотреть, как я танцую?
— Хорошо. Только застелю постель и умоюсь.
— Нет. Сейчас. А то мама позовёт завтракать.
— Хорошо.
С Женей я едва успел познакомиться вчера вечером. Первоклашка. Почему с утра не в школе? Ах да, сегодня суббота. Бедный ребёнок, вчера сидела одна, пока мы с Ириной не приехали с улицы Кондорсе. Сегодня дом полон странных людей: один в темноте принимает дикие позы, другой при свете дня шарит ладонью в пространстве. Следую за ней в гостиную. Проходя мимо кухни, говорю накрывающей стол Ирине:
— Доброе утро. Дурацкая история — нечем побриться…
— Нет проблемы, — отвечает она. — Там, в ванной, в шкафчике у зеркала найдёте всё, что нужно. Осталось от Жениного отца. Женька, куда ты ведёшь человека? Немедленно садись за стол!
Девочка ничего не отвечает. В гостиной она снова запускает на проигрывателе пластинку с танцевальной музыкой, берет скакалку и начинает с бешеной скоростью прыгать рядом с роялем.
Волнистые темно–каштановые волосы девочки растрепались, чёрные, чуть раскосые глаза горят.
— Тебе нравится? Нравится, как я танцую?
Мелькает скакалка, мелькают красные носочки.
— Почему ты называешь это танцем?
— Потому что весело! Могу так танцевать весь день. Всю жизнь. Не веришь?
— Верю.
Она отлично говорит по–русски. Только грассирует на каждой букве «р». Ее родитель — мексиканский художник–эмигрант слинял, едва узнав, что Ирина беременна.
Безотцовщина.
От мелькания красных носочков рябит в глазах.
— Женька! Дядя Боря уже за столом. Отпусти человека в ванную. — Мать решительно снимает адаптер с пластинки, выхватывает у Жени скакалку.
— Дура! Ему было интересно, я занимала гостя. Правда? Скажи, правда?
— Ирочка, она действительно замечательно скачет, то есть танцует, не ругай Женю.
Перехожу в ванную, отыскиваю в шкафчике чистый Станочек, остатки крема для бритья. Наскоро бреюсь, умываюсь.
…Женя уже завтракает — вылавливает ложкой из тарелки корнфлекс, размоченный в горячем молоке. Перед ней стоит баночка фруктового йогурта. Ирина с Борисом ждут меня. Он нетерпеливо обтирает бумажной салфеткой вилку и нож. Во время завтрака рассказывает, как летал в Москву по делам своего строительного бизнеса. Вчера собрал бывших однокурсников в ресторане «Прага», устроил им роскошный ужин с коньяком и шампанским, показывал цветные фотографии своего двухэтажного дома под Торонто, своей семьи, своих трёх автомашин, бассейна, зимнего сада.
Он и сейчас вынимает из внутреннего кармана чёрного кашемирового пиджака пакет с толстой пачкой фотографий, сообщает, что зарабатывает больше ста тысяч долларов в год, с горечью говорит о том, что бывшие однокурсники порознь подходили к нему, умоляли помочь переехать в Канаду, устроиться в его фирму.
Если ты меня спросишь, что больше всего не терплю я в людях — отвечу: самодовольство. Но тут особый случай. Этот человек несчастен. Всячески уговаривает других, а значит, прежде всего себя, что все хорошо, лучше и быть не может…
Женечка молча доедает йогурт. Порой я чувствую на себе её взгляд. Безусловно, вопрошающий — как можно терпеть такого хвастуна?