С улиц городских обратно домой...
Я послушным и правильным стану —
Я хочу домой! А здесь я чужой...
Где ты, мой ангел-хранитель?!
Возьми, если можешь, меня к небесам...
Убежал Я из дома!
Бродил по сказочным мирам...
Ночь дрожит раненой птицей
И горит огонь усталой свечи...
Выплывают знакомые лица,
Но им не понять бесприютной тоски...
Я даже есть перестал — столько было в словах и движениях боли... Парни прыгнули назад, опять пела девчонка:
День прошёл
Незаметно...
А я на улице опять...
Над плечом
Спит мой ангел...
Я не желаю погибать!!!
— Пошли со мной, — вдруг предложил я, и Олег недоуменно покосился на меня. Я развёл руками: — Ну... я же вернусь когда-нибудь... И вы со мной...
Честно слово, он с минуту обдумывал мои слова, этот шестнадцатилетний командир. Потом положил руку мне на плечо:
— Да нет, — с неожиданно теплотой ответил он. — Ну, как мы уйдём?.. Мы сначала мечтали... да и сейчас... Но как мы уйдём? — повторил он. — На нас надеются... Мы тебе сейчас адреса соберём! — встрепенулся он. — Ты там... если вернёшься, ты напиши письма. Что живы, просто... ну, не можем вернуться. Пока. Потом, может быть.
— Напишу, честное слово, — пообещал я, недоверчиво глядя Олегу в лицо. Он засмеялся:
— Да ты что, Женька? Ты же сам такой...Ты же не удрал к себе домой, а вот — прёшься куда-то один ради чужих людей... — он потянулся и сказал: — Жаль, что мы тебе помочь не можем. Продукты дадим и патроны, у нас есть парабеллумовские... А вернуться... Ну, если не мы — то кто? Раз уж оказались в этом деле, не бросать же его на полпути? Нечестно...
— Мы, русские, идиоты, — сказал я после долгого молчания. — Ну, на кой нам это чёрт? Ведь не поблагодарит никто...
— А тут не только русские, — он махнул в сторону своих и поднялся. — Дело в том, что мы — люди, вот и всё... Ладно, пойду поминальный синодик составлять. Ты ешь, ешь, а консервы побережёшь...
Он ушёл собирать адреса. А у меня и аппетит пропал. Сколько же, оказывается, людей бродит по тропкам и тропинкам между временами и мирами... А что, если это и моя судьба?
Что, если я не смогу вернуться обратно?! Но почему-то эти мысли меня не напугали уже. Вернее — напугали, но не как раньше, не из-за того, что я могу не увидеть родных, а из-за того, что ребята будут меня ждать напрасно — и погибнут.
Олег вернулся и подал мне, присаживаясь рядом, свёрнутый листок бумаги, исписанный с обеих сторон. Я развернул бумагу. Верхний левый угол листка, захватанного пальцами, украшал логотип — Пётр I работы Церетели.
В ответ на мой недоумённый взгляд Олег пояснил со смехом, положив рядом обе наполненные фляги и потяжелевший рюкзак.
— Вот такой блокнот... Случайно у нас оказался... — он откинулся на локти и вытянул длинные ноги. Опять сорвал травинку. Я, искоса наблюдая за ним, убрал бумагу и спросил:
— Послушай... Оно того стоит?
— Послушай... Оно того стоит? — откликнулся он, и мы засмеялись. Я подумал, что надо бы рассказать ему про его тёзку, встреченного мною недавно — они бы понравились друг другу. Но Олег поднял палец:
— Вот, погоди, послушай... — и почти нетерпеливым жестом предупредил мой вопрос: «Что?»
Кружит спираль тропы.
В спину — огни вослед.
То ли фары судьбы.
То ли надежды свет.
Демона, ангела взгляд?
Истина или ложь?
Может быть, будешь свят,
Может, во тьму сойдёшь.
За тех, кто в пути!
Слышишь, парень?!
За тех, кому вечно идти,
За тех, кто навечно с нами!
Утром студит роса.
К ночи вся куртка в соли.
Огненных дней полоса.
Шаг — от любви до боли.
Путает времена
Нежить, небыль и нечисть.
Но совесть у нас одна,
Злу подкупить нас нечем.
За тех, кто в пути!
За вечность дороги, дружище!
Счастье и вера — жди! —
Может быть, нас разыщут18...
— пела девчонка — уже не та, что танцевала брейк. Я подался вперёд... и тут с верха склона раздалось:
— Дирижабли!!!
Сперва мне показалось, что воцарился хаос. Только через секунду я понял, что нет никакой паники — все бежали куда-то с явной целью, занимали места для боя. Я тоже вскочил; Олег крикнул:
— Беги туда! — и махнул рукой. — Спрячься, потом уходи! Нас не ищи, неважно — отобьёмся или нет! Скорей!
— Я с вами! — закричал я — без страха и искренне. Олег оскалился — и я понял, что он смеётся:
— Это не твоя война!
— Всё равно! — замотал я головой. Меня осенило: — Это же я их навёл, я чувствовал, меня выслеживали!
— Если и выслеживали! — Олег перехватил ППШ. — Если и выслеживали — то, как одного из нас! Беги! У тебя дело!
И я рванул за скалы. Оглянулся, пробежав полсотни метров — невыносимо было не оглянуться.
Три огромных свинцово-серых дирижабля наплывали из пустыни. Сперва мне показалось, что именно такие машины я видел на фотках в альбоме, купленном в том магазинчике... но потом я сообразил, что эти — иные.
Без надписей или эмблем, они ощетинивались пандусами — и на этих пандусах стояли ровными рядами десятки фигур в буром, похожих на расставленных на полках игрушечных солдатиков..
И на фоне этих дирижаблей Олег тоже обернулся, вскинул руку и крикнул мне весело:
— Врежь им там у себя, Женька!!! — а потом повернулся и побежал к своим, взрывая каблуками сочную траву и крича: — Приготовиться! А ну! Целься! Гляди веселей! Не бойтесь, волчата — умирать не страшно!
Я бы, наверное, всё-таки бросился назад, к ним. Но всё решилось за меня — туго загудели, обрываясь, невидимые струны, раздался пронзительный звук — и я увидел, что снова в пустыне.
7.
Это была несколько иная пустыня, хотя на горизонте опять поднимались горы. Под ногами была не соляная корка, а просто серая пыль. Жгуче светило низкое, оранжевое солнце. Небо казалось серым и низким, хотя туч не было. Дул ветер — ровный и несильный.
— М-да, — сказал я, оглядываясь (позади было то же самое), — это снова не Любичи и не сорок второй... Не-ве-зёт...
Но стоять всё равно не имело смысла. Тем более, что километрах в десяти от меня виднелось какое-то здание вроде гаража или ангара. К нему я и направился, поднимая пыль кроссовками.
Я преодолел уже почти все эти километры — страшно нудные, как и все километры на открытом месте — когда из здания вышли и двинулись к горам две человеческих фигуры. Высокий мужчина и мальчик шли рядом — неспешно и уверенно, тем шагом, который характерен для людей, намеревающихся одолеть долгий путь.
Я хотел их окликнуть, но потом передумал. Не потому, что боялся, нет. Просто... наоборот, это наверняка были хорошие люди. Со своей дорогой и своими проблемами — и мне не хотелось опять расстраиваться расставанием.
К тому времени, когда я дошёл до ангара-сарая, они превратились в две маленькие фигурки, почти терявшиеся на фоне гор. И так ни разу и не оглянулись, хотя я ещё долго смотрел им вслед...
Внутри были только пыль, взломанный люк в подвал и какая-то машина, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся непонятно на чём работавшим электрическим насосом. Я заменил воду во фляжках и напился. Потом постоял над проломом в полу, раздумывая, спуститься — или нет. Чем-то нехорошим веяло от дыры... И я не стал туда спускаться.
Снаружи темнело, но было по-прежнему тепло, и я устроился на ночлег под внешним навесом. Где-то далеко-далеко в стороне гор загорелся огонь костра, и я смотрел на него и улыбался — меня грела мысль, что там, возле этого огня, сидят люди.
А потом... потом я неожиданно вспомнил! И вскочил, злясь на себя, что не догнал их!
Книжка! Стивен Кинг! Роланд из Гилеада и Джейк! Постоялый двор с насосом, часть первая «Тёмной башни»! Колька Егерь читал эти книжки и нам давал! Господи... так значит, Кинг и правда ничего не выдумал, если только я не сошёл с ума!19 Хорошо, что я не полез в подвал...
19
Я взял на себя наглость поместить на страницы повести — пусть и мельком — героев любимого мной приключенческо-философского фантастического сериала Стивена Кинга «Тёмная башня», который любят и многие герои моих книг.