Значит, сидел я там и смотрел на небо. По небу шла туча. И не добрая туча, из которой может хлынуть дождь, а чёрная туча смерти. По небу шли фашистские самолёты. У меня стало темно в глазах — так их было много, и так они противно ревели своим чёрным фашистским гудом. Самолёты прошли мимо и не сбросили поблизости ни одной бомбы. На следующий день я узнал, что они разбомбили Бадаевские склады. Там хранилась еда для всего города — и мука, и масло, и сахар. Скоро весь город закачался от голода.
Воздушный таран
Иногда фашисты нападали на спящий город. Это было особенно страшно. Спишь и видишь во сне, как будто уже наступило лето и ты ловишь в канаве головастиков. Головастики — маленькие, смешные. Только тебе захочется засмеяться, как начинает реветь сирена, просыпаешься, и тут уж не до головастиков и не до чего.
Так было и на этот раз.
Лёня вздрогнул и проснулся от воя сирены. Ярко и тревожно светилось небо. Он выглянул в окно и увидел над городом скрещённые лучи прожекторов. Они щупали небо и просеивали его, как муку сквозь сито. Наконец они нашли за облаком чёрную чужую точку — фашистский самолёт.
Лёня стал быстро одеваться.
— Куда? — закричала мать, когда он подбежал к двери. — Вернись, кому говорю! Без тебя там обойдутся. Вернись!
Он сорвал с вешалки пальто и шапку и выбежал на холодную улицу. Несколько длинных прыжков — и вот он уже сидит на своём наблюдательном пункте. Над головой беснуются лучи света.
Самолёт вертится, как волчок, он пытается вырваться из их ослепительных объятий. Неужели уйдёт?
И вдруг Лёня увидел другую точку. Она стремительно шла по световому канату. Но так казалось с земли. На самом же деле наш лётчик старался не попасть в полосу света, чтобы не ослепиться. Ночной охотник, истребитель «чайка», шёл на врага. Расстреляв все патроны, наш самолёт таранил — бил крылом — бомбардировщик «хейнкель».
— Сбили! Сбили! Наш сбил фашиста! — закричал Лёня, врываясь в дом. — Я видел, честное слово! Он полетел вниз, свалился в город!
Ночью был настоящий праздник. Этот праздник устроил для всех ленинградцев лётчик-истребитель Алексей Тихонович Севастьянов. На другой день — пятого ноября тысяча девятьсот сорок первого года — все ленинградцы узнали это имя. Самолёт «чайка» упал на Басков переулок, лётчик остался жив. Немецкий «хейнкель» свалился в Таврический сад. Фашистский лётчик был задержан на улице Маяковского.
Мальчишки, которые жили недалеко от Таврического сада, самым ранним утром помчались туда. Когда Лёня с товарищами приехал в Таврический сад, по обломкам самолёта уже ползали, как муравьи, первые счастливчики. Желающих поползать было хоть отбавляй, и уже выстроилась большая очередь. С трудом Лёне удалось протискаться, и он очутился на крыле «хейнкеля». Стало казаться, что и он, Лёня, вчера ночью побывал в воздушном бою. Он дотрагивался до бомбардировщика, наступал на его крылья, и ему хотелось, чтобы такие обломки падали с неба каждый день. Чтобы их было больше. Целый Таврический сад, целый город.
— Эй, малый, чего застыл? Не видишь, другие тоже хотят!
Он спрыгнул на землю. А в руках ещё долго было ощущение собственной силы. Вот как будто дал кулаком по фашистскому самолёту — и он разлетелся вдребезги!
Город живёт
Первая блокадная зима. Морозы такие, что в земле лопаются водопроводные трубы. Ленинградцы ходят за водой на Неву и Фонтанку. В городе нет дров. Разрешают разбирать на дрова старые деревянные дома и заборы. В квартирах устанавливают железные печки-буржуйки. Эти печки очень экономны — тремя поленьями можно обогреть комнату. В комнатах горят керосиновые лампы-коптилки, нет света. Норма хлеба — сто двадцать пять граммов.
Хотя город зажат в железное кольцо вражеских танков, пушек и самолётов, Ленинград не сдаётся.
Открывается Дорога жизни. По узкой полоске льда через Ладожское озеро идут в Ленинград продовольствие и лекарства. Из Ленинграда вывозят детей и раненых.
Воюют у стен Ленинграда его солдаты и командиры. Работают на заводах инженеры и рабочие, в детских садах — воспитатели, в больницах — врачи.
На холодной сцене поют и танцуют артисты Театра музыкальной комедии. В Филармонии играет симфонический оркестр.
Город охраняют аэростаты, зенитки и самолёты. Каждый дом превратился в неприступную крепость.
Нынешние ребята знают о том, как жил и боролся наш город. И ты, Нырненко, знай! И навсегда запомни, что было с твоим городом в годы войны. Память поколений — она и твоя память тоже.