Астрахань сохранила дом предков Ленина. Это на бывшей Косе, где неподалеку от пристани селились ремесленники, мелкие торговцы, волжские крючники. В харчевни на Косе заглядывали и бурлаки, у которых Астрахань слыла "Разгуляй-городом", "Разбалуй-городом": после весеннего сплава барок вниз, они получали расчет за первую половину "путины" перед тем, как тянуть нагруженные суда против течения.
Здесь, на Косе, родился отец Ленина, и детство его прошло в городе, где улицы пахли рыбой, где паруса рыбачьих баркасов трещали на ветру, где с рассвета слышались брань крючников и незнакомая речь купцов из Персии.
Отец Ильи Николаевича жил в бедности, зарабатывая на хлеб ремеслом, а брат Василий служил соляным объездчиком. На свое небольшое жалованье он отправил Илью в гимназию. Илья Николаевич окончил ее блестяще, и тот же брат Василий, отказывая себе во многом, помог ему учиться дальше. На волжском пароходе уехал Илья Николаевич из Астрахани в Казань, в университет. Здесь он еще застал великого математика Лобачевского — и тот заметил его…
У самого синего моря
Когда в Астрахани дождь. — "Труп мой вскройте…" — Злые пески. — Подвиг лесовода. — Веер дельты. — …и Миссисипи. — Десять лет спустя. — Еще десять лет спустя. — По народу и река!
Жарко в Астрахани.
Лошадей здесь прикрывали от прямых солнечных лучей защитными попонами. Помню, на извозчичьих конях попоны были щегольские, белые, с красной оторочкой, на ломовых битюгах — из мешковины.
Когда в самом конце мая 1970 года синоптики сообщили: похолодание, дождь — астраханцы не поверили, я тоже. Дождь здесь иногда вроде бы собирается побрызгать, но это так, без серьезных намерений. Капли падают, не замочив асфальт: испаряются, как брызги на плите. По средним многолетним данным, Астрахани отпущено на год столько осадков, сколько под Батуми выпадает в дождливый день.
На этот раз синоптики оказались правы. Сильно похолодало — то есть можно было свободно дышать — и пошел настоящий дождь, минут пять притворявшийся даже ливнем. Я укрылся в почтовом отделении. Никто не работал, все зачарованно смотрели в окна.
— Что, давно не поливало?
— Последний дождь? Настоящий, вот такой? Пожалуй, первый с прошлой осени, — отозвались мне.
Ливень с ветром встряхнул тутовые деревья. Прохожие давили подошвами спелые черные ягоды, они расплывались чернильными пятнами на асфальте. Осыпались кое-где еще зеленые абрикосы и сливы, лепестки роз плавали в лужицах.
Астрахань радовалась дождю. Парни и девушки бежали, разбрызгивая воду. Дождь смывал накопившуюся на крышах пыль, первые струйки напоминали пульпу, которую по трубам перегоняют землесосы. Потом струи посветлели, хозяйки ставили под водосточные трубы ведра: дождевая вода мягкая, ею хорошо мыть волосы. Запахло не травами, а, скорее, сеном, потому что травы успели выгореть.
Дождь быстро кончился. Лужи уже не пузырились, тяжело шлепались лишь одиночные капли. Все. Нельзя же было ожидать, что весенний этот день прольет на Астрахань месячную норму из скудных годовых 172 миллиметров.
Астрахань, дождем умытая, приобрела новые, более яркие краски. Птицы заливались в густой листве акаций. Всеми гранями засверкал "Кристалл", стеклянный, очень большой новый Дом быта. Дом этот оборудован новейшими универсальными машинами: "Зайдешь туда с дороги мятый, пыльный, а выйдешь как с иголочки, даже помолодеешь вроде". Так, во всяком случае, говорят астраханцы.
Торговая Астрахань до революции застраивалась в центре солидно, основательно, хотя и на купеческую ногу. Во времена нэпа именно здесь возводили конторы наши первые волжские тресты и синдикаты. Внешне все это устарело, но стоит крепко, прочно, сносить пока нерасчетливо. И рядом ставят "Кристалл", кинотеатр "Космос" совершенно столичного вида или гастроном в стиле супермаркет.
Есть, конечно, и целиком современные районы, вроде Североприбрежного, есть обновленные наполовину, на две трети. Город строит новые кварталы и новые мосты Мостов нужно много: кроме Кутума, город прорезают Первомайский канал, Волда, Кизань, Царев, Казачий ерик.
Это обилие каналов и рукавов в Астрахани — от дельты, от ее несосчитанных больших и малых проток.
"Я заразился от сусликов легочной чумой. Приезжайте, возьмите добытые культуры. Записи все в порядке. Остальное расскажет лаборатория. Труп мой вскройте, как случай экспериментального заражения человека от суслика. Прощайте. Деминский".