Это было сделано на два десятилетия раньше, чем Москву и Петербург соединило шоссе, на четыре десятилетия раньше постройки железной дороги того же направления, на шесть десятилетий раньше сооружения железнодорожной линии от Бологого на Волгу. Это было сделано до победного шествия пара в технике, до применения паровых машин на транспорте. Это было осуществлено гораздо раньше, чем Фердинанд Лессепс впервые появился во дворце правителя Египта с проектом Суэцкого канала. Это было за сто с лишним лет до того, как строители прорыли канал на Панамском перешейке.
Василий Иванович Королев согласился показать мне северный склон трассы Волго-Балта. Решили начать с водораздела и оттуда спуститься к Онежскому озеру вдоль будущей дороги кораблей.
От Петровского обелиска отправились к Матке-озеру, у которого Петр некогда велел рубить лес для постройки шлюзов. Теперь оно взбаламучено землесосами Волго-Балта. Неподалеку — второе озеро, уже целиком сотворенное гидромеханизаторами. Чайки кружат над мутной водой, толстые трубы на подпорках тянутся далеко в лес.
Небо хмурится, накрапывает дождь, пахнет тиной. Чтобы не ломать ноги в буреломе и не увязнуть в болоте, идем по скользким трубам. В них шумит пульпа. Трудно было бы представить, с какой скоростью мчится жижа, если бы не камни, попавшие вместе с песком и глиной: защелкало в сотне шагов, через несколько секунд гремит уже под ногами.
— От этих гостинцев трубы утончаются, становятся, как папиросная бумага, — качает головой Королев.
Дождь усиливается. В этих местах он частый гость. Балансируем на трубах над оврагом, выходим к бывшему болоту. Конец ему! За одно лето гидромеханизаторы похоронили его под таким слоем песка, какой реке не намыть и за сто лет.
Трубы привели нас в конце концов к виновникам всех этих геологических катастроф. Мы попали вовремя: два землесоса, прорывавших новый водораздельный канал навстречу друг другу, нацелили водяные "пушки" гидромониторов для "залпа" по последней перемычке. С опаской, не подходя к краям, мы прошли по ней. Корни березок уже торчали в воздухе над обрывом.
— Извините, товарищи, вы уж куда-нибудь в сторонку, — просят нас. — Струя ведь и убить может: восемь атмосфер, деревья ломает.
Через четверть часа под ударами водяных "пушек" перемычка осела, рухнула, расползлась жидкой грязью.
Я невольно сравнивал здешний водораздел с водоразделом Волго-Дона. Ну, право, вспомнишь тут Агафью Тихоновну, гоголевскую разборчивую невесту: "Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазаровича, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича…" В самом деле, если бы к переувлажненности волго-балтийского водораздела да прибавить кое-что от угнетающей сухости волго-донского, да прибавить бы к здешним болотам отличные степные дороги…
Если бы…
Водораздел, где упорно воюют с природой строители Волго-Балта, был тысячелетия назад основательно перепахан великими ледниками, ползущими с гор Скандинавии на равнины Европы. Ледники оставили после себя множество валунов и впадин, где по торфяникам над пышно разросшимися хвощами поднимаются хилые, вырождающиеся ели и березки. Сюда хорошо ходить по малину и клюкву, но строить здесь трудно. Угнетает обилие воды, напитавшей почву, сочащейся отовсюду.
Мы долго пробирались через торфяники к руслу еще одного канала, по которому корабли пойдут с водораздела к первому шлюзу балтийского склона. Шагов не было слышно, идешь, словно по перине, лишь изредка хрустнет сухая ветка. Вел нас глуховатый звук водной струи, рвущей землю где-то поблизости.
Вышли. Но что это? Черная жижа с зелеными островками чуть не наполовину забила уже готовый участок канала.
— Десятки тысяч кубометров, — зло сказал Королев. — Придется вычерпывать, ничего не поделаешь.
Все это черно-зеленое месиво после сильных дождей сползло в русло со склона, напитанного водой, как губка. Болото мстило людям, потревожившим природу здешних мест.
Продвигаясь дальше мимо котлованов будущих шлюзов и плотин, мимо неистовствовавших водяных "пушек" и действовавших тихой сапой экскаваторов, мимо карьеров и подсобных заводов, мы всюду видели преобразование диковатого ландшафта, оставленного ледниковым периодом.
Ледник нагромоздил так называемый "оз", узкую гряду песка и гравия. Спасибо ему! Экскаваторы черпают ковшами дары ледника, самосвалы везут их к гравийно-сортировочной фабрике. А на другом склоне долины громада бетонного завода-автомата уже ждет эти дары. Пройдя через дробилки и грохоты, они значатся теперь в водовороте веществ, поглощаемых стройкой под скучноватым названием инертных материалов. И вот уже обломки древнего ледникового происхождения укладываются в стены шлюзов, в бетонные опоры плотин…