Но порт металлургов в стороне, теплоход идет к прежней пристани, к горе, заросшей густым парком. Могучие лиственницы и березы закрывают деревянную голубую лестницу, спускающуюся к причалам. Заспанные люди стучат по ней к раннему "Метеору": крылатые суда носятся отсюда на Ярославль и Белозерск.
Мне кажется, что где-то неподалеку кричит павлин. Откуда бы взяться ему в Череповце?
Пристань теперь парадная, чувствуется большая водная дорога. Огромное панно: "Посетите памятники русского Севера", и на нем ласково улыбающееся незаходящее солнышко, северные хороводы на лугах, монастырские стены, ладьи землепроходцев, топором рубленные церковки. И еще панно: схема Волго-Балта и лаконичная надпись: "7 шлюзов вместо 38".
Опять кричит павлин.
— А это на горке, в зверинце, — поясняет парень, застывший над удочками.
Возле знакомого деревянного дома череповецких путейцев совсем не ко времени цветет шиповник: небывало теплая осень. А над махровыми розовыми соцветьями — тяжелые грозди спелой рябины.
У путейского дома пусто, только дворничиха собирает мусор в ведерко.
— Скажите, раньше здесь жил Николай Иванович Семенов…
— А как же, как же! Только он на улицу Маркса переехал, в новый дом. На пенсии, однако два месяца в году работает в техническом училище. И лекции читает. Бодрый такой, живой…
Пожалуй, в гости идти рановато: шесть часов. И потом: что за странное судно стоит на рейде? Русскими и латинскими буквами на борту написано: "Нефтерудовоз". В самом названии — несовместимость. Нефть всегда возили в наливных судах, руду — в сухогрузных. Надо бы взглянуть, что и как, а то вдруг снимется с якоря, пока я буду устраиваться в гостиницу и разыскивать своего старого знакомого.
Вблизи "Нефтерудовоз" еще внушительнее, чем издали. Настоящее морское судно, длина наверняка больше сотни метров. И парадный трап, как на морских лайнерах! Никогда не видел я на речных грузовых судах парадных трапов!
Капитан Виктор Федорович Донченко, гибкий, сухощавый южанин — родом он из кубанских казаков — повел по своему кораблю.
— Да, вот именно руда и нефть. Новые потребности — новое судно. Проектировали сормовичи, построили уральцы. Гибрид танкера и сухогруза. В середине, в центре судна — обычный трюм, как на сухогрузных судах. А по бокам, вдоль бортов — нефтеналивные танки. Хочешь — бери руду. Хочешь — нефтепродукты. Можно часть того и часть другого. Рейсы порожняком почти исключены.
С капитанского мостика обзор, как с балкона пятого этажа. Капитан влюблен в свое судно. Ему доставляет удовольствие показать гостю, как все здорово устроено. Нажал кнопку — и тотчас мачта начинает покорно склоняться над палубой. Ниже, ниже… Снова нажал — йачта выпрямляется за считанные секунды.
— Допустим, надо положить якорь. Помните, наверное? Капитан: "Отдай якорь!". Матрос: "Есть отдать якорь!". Освобождает цепь. "Потрави немного!" — "Есть потравить немного!" А у нас — кнопка, вот эта. Нажал — якорь в воду. И слежу по счетчику в рубке, на столько метров вытравлена цепь. Дальше. Авторулевой. Сам положит руль и будет корректировать по заданному курсу. Кстати, руль перекладывается с борта на борт за десять секунд. Это вместо двадцатитридцати.
Капитан продолжает удивлять гостя. Вот стекло в рубке. Обычное? Ничуть! Оно никогда не обмерзает, у него особый подогрев. Сколько нужно времени, чтобы открыть все шестнадцать тяжелых крышек грузового трюма? Час? Полчаса? Всего двенадцать минут, они складываются, как гармошка. А с разгрузкой тысячи восьмисот тонн руды три крана справляются за четыре часа.
"Нефтерудовоз" — головное судно, следом за ним со стапелей пойдут и другие, еще более совершенные, на которых устранят мелкие недостатки, обнаруженные во время рейсов первенца. Рейсы эти не совсем обычны. Универсальное судно капитана Донченко побыва-до уже в Волгограде, в Беломорске, Петрозаводске, Кандалакше, Повенце, Рыбинске и во многих других портах. Оно доставляло железобетонные конструкции для строительства Мемориального центра в Ульяновске, мазут для волгоградских металлургов и рудный концентрат для череповецких. В его танки наливали керосин и дизельное топливо, трюм загружали песком и гравием.
— Мы можем удлинить Волгу на многие сотни километров, — говорил капитан. — А почему бы и нет? На юге Махачкала, на севере — Хельсинки. Корпус рассчитан на штормовую волну высотой пять метров, но имеет запас прочности и для шестиметровой. Навигацию можем работать на Волге, часть зимы — на Черном море. И даже на Средиземном. Дальше: почему бы не возить бокситы в Новороссийск и Жданов? Или волжскую соль в Баку? Мы ведь можем десять суток идти без остановок, не заглядывая в порт. А скорость наша двадцать два километра в час. Вот и прикиньте.