Выбрать главу

Забытый, он лежал в развалинах. Вокруг них застроилось село Успенское, которое, однако, по старой привычке чаще называли Булгарами или Болгарами. Сюда влекло многих ученых, которым доводилось побывать на Волге. Археологи не забывают дорогу к развалинам.

Перейдя оплывший крепостной вал, я направился к изгороди, защищавшей остатки средневекового города от набегов хищных орд любителей сувениров. Толкнул калитку. Незаперта. Возле развалин ни души. Может, археологи уехали копать куда-либо по соседству, ведь памятников Булгарского царства в Татарии много. Но этак, пожалуй, иной турист может захватить с собой на память кусочек обливной керамики: отковырвет от стены и поминай как звали…

— Вам кого?

Буквально из-под земли, из глубокого рва раскопа, поднялся паренек лет шестнадцати. Он смотрел строго, я бы сказал — с подозрением, будто прочел мои крамольные мысли.

— Мне бы Алексея Петровича.

— Один тут я на охране памятников, все ушли на воскресник, В прошлую субботу ураган был, повалил забор у краеведа Королева, вот и чинят.

— И Алексей Петрович там?

— А как же.

Собеседника моего зовут Сафа, он учится в местной школе и, как многие ученики, уже не первый год работает на раскопках.

— Интересно?

— А то нет?

Я стал расспрашивать Сафу, что это за развалины. Сафа не поверил, будто я не слышал о Великих Булгарах — откуда же тогда мне известно имя-отчество профессора Смирнова?

Но, увидев блокнот, посерьезнел, насупился и довольно толково рассказал историю мертвого города. При этом он говорил "мы", "наш", "наши предки".

Для некоторых нынешних народов Поволжья, прежде всего для татар и чувашей, Булгария — частица родной истории. Многие выходцы из Булгарии осели позднее в Казанском ханстве.

Сафа на полуслове прервал рассказ почтительным шепотом:

— Алексей Петрович…

Профессор Смирнов, возвращаясь с воскресника, заметил чужого в своих владениях и направился к нам.

— Вот товарищ из Москвы интересуется, — виновато сказал Сафа.

Профессор вздохнул. Возможно, он подумал, что лучше уделить мне все же часть воскресного дня, чем откладывать это на завтра, когда у него и без меня будет много дел.

Примерно полтора десятка лет назад я побывал в Великих Булгарах, но, к сожалению, после полевого сезона археологов. В осенний день, под дождем, торопливо пробежал по пустому мертвому городу. Запомнился лишь Малый минарет, каменным столбом поднятый над полем. У меня было ощущение, что теперь строений стало гораздо больше и выглядели они куда внушительнее.

— Да, с тех пор многое реставрировано, — сказал профессор. — Но еще больше предстоит сделать. Пройдемте для начала в Красную палату.

Собственно, никакой палаты не было, а был фундамент с уцелевшей кое-где каменной кладкой. Я шагнул было напрямик, но Алексей Петрович остановил меня:

— Нет, нет, мы с вами все же цивилизованные люди! Войдем в двери. Пожалуйста, сюда.

И он показал, где именно полагалось перешагнуть полузаросшие травой кирпичи.

— Вы слышали, конечно, что Красная палата названа по цвету штукатурки, покрывавшей ее стены. Она величественна, как палата, но это всего лишь баня. Красная палата была чем-то вроде Сандуновских бань в Москве: стояла в центре, на бойком месте, имела бассейны с холодной и горячей водой. Под полом проходили дымоходы, нагревавшие плиты. А вот здесь был фонтан, красивая каменная розетка с двенадцатью лепестками. Тут проводили много часов, беседуя, играя в шахматы, оговаривая торговые сделки, а может, слушая стихи поэтов. Теперь, пожалуйте, в центр города.

Мы зашагали к берегу, где возле старинного православного храма располагались строения, сложенные из каменных глыб.

Перед поездкой в Булгары я провел немало времени в казанских музеях. Там собраны репродукции с рисунков, сделанных еще в то время, когда был цел Большой минарет, баня Белая палата и некоторые другие строения мертвого города. Их успели зарисовать с натуры Паллас и Чернецов.

Музеи хранят камни с резным орнаментом, украшавшие мечети и дворцы Великого Булгара. В витринах собраны изящные изделия булгарских ремесленников. На медном замке, изготовленном в XII веке, мастер оставил о себе памятную надпись, которую я списал дословно: "Работа Абу-Бекра, сына Ахмеда. Вечная слава и мирный успех и счастье всеобнимающее, и величие и благосостояние да будет владетелю сего замка". Уж если простой ремесленник был способен написать столь поэтично, то надо думать, что поэзия вообще почиталась в булгарских городах.