Зимой 1941 года я получил предписание срочно выехать из Ульяновска в Куйбышев. Проводник товарного поезда приютил меня в своем закутке. На моей обязанности было собирать уголь на станционных путях во время стоянок, поддерживать огонь в крохотной чугунной печке и варить мерзлую картошку.
Ехали мы дня три. Была ясная, морозная зима. Над станционными домиками по утрам поднимались розовые дымы, почти не колеблемые ветром, — так бывает в сибирские морозы.
После занесенного снегами Ульяновска город казался необыкновенно оживленным. Площадь перед вокзалом кишела народом. На главной улице ладно одетые подтянутые милиционеры регулировали движение. В машинах с посольскими флажками проезжали важные господа в меховых шубах: дипломатический корпус временно обосновался на Волге.
Я разыскал знакомого журналиста Ш. Он жил со старушкой матерью в квартире с фикусами и мягкой плюшевой мебелью. Портреты в черных солидных рамах изображали снятого в мундире какого-то ведомства отца Ш, худощавого, с пышными усами, с высоко подпертым подбородком, в который врезались уголки стоячего воротничка.
— Ужас, ужас! — жаловалась старушка. — Сколько понаехало в Самару, вы себе не представляете! Вот со дня на день ждем Петину двоюродную сестру с ребятами. Где они разместятся — ума не приложу.
Старушка, видимо, боялась, что я нагрянул к ним на постой. Сам Ш., сухонький, желтолицый, похожий на отца, взбодрил чайничек и угостил меня филичевым табаком — был такой, до сих пор не знаю, из какого сырья его изготовляли. Все же это было лучше, чем аптечная ромашка, которую я примешивал к остаткам разделенной с проводником махорки.
Ш. рассказал мне, что в городе очень много москвичей — он видел вчера на Галактионовской улице знаменитого писателя, который шел, попыхивая трубкой. Милиционеры на главной улице тоже московские, с ними шутят: "Скажите, пожалуйста, как пройти на Кузнецкий мост?"
Но главное в жизни города — на его окраинах, где оседают заводы, эвакуированные из занятых врагом районов.
— Я ездил недавно на Безымянку, прежде это была пустяковая станция, — рассказывал Ш. — Теперь трубы, трубы. Недавно пустили теплоцентраль. И в городе к каждому нашему заводу прибавляют новый. Станки ставят в складах, в бывших казармах.
Задание я выполнил за четыре дня. Накануне отъезда мне дали билет на "Лебединое озеро": Большой театр тоже был в Куйбышеве. Пахло духами, дорогим трубочным табаком, дипломаты прогуливались с разодетыми женами. Среди зрителей преобладали люди в телогрейках, усталые, бледные. Мой сосед задремал почти сразу же, два или три раза склонился ко мне на плечо, сконфузился, стал извиняться:
— Две смены отработал, билет в месткоме дали, неудобно было не пойти. Разморило в тепле, цех не топят.
Когда кончился спектакль, возле гардероба американец в военной форме сильно толкнул терпеливо стоявшего в очереди японца: после внезапного нападения Японии на Пирл-Харбор прошло едва две недели. Японец со сдержанной яростью что-то сказал американцу. Тотчас появились еще американцы и японцы. Дипломаты вели себя, как мальчишки-задиры. Еще секунда — и, кажется, вспыхнул бы дипломатический скандал, а проще говоря — самая вульгарная драка. Но тут энергично вмешались переводчицы.
Все это — дипломаты, их дамы, их пригардеробные страсти — казалось неуместным фарсом, разыгрываемым в трудно живущем, на войну работающем городе.
Гитлеровцев погнали прочь от столицы, и дипломаты вернулись в свои московские особняки. Заводы не вернулись. Они пустили корни на новом месте. Корпуса росли за корпусами, времянки шли на слом, строились общежития и дворцы культуры.
Рост был бурным. Скажем, подшипники. В Куйбышев эвакуировали часть цехов Первого московского подшипникового завода. От скромной этой базы разросся центр всесоюзного масштаба, получивший выход и на международный рынок. Город производит теперь подшипники, едва различимые глазом, и такие, которые надо поднимать краном. Если бы понадобилось изготовить подшипники для оси земного шара, Куйбышев мог бы принять такой заказ; во всяком случае над производством гиганта весом в десять тонн и диаметром в три метра здесь уже думают…
Другое детище военных лет, нефтеперерабатывающий завод, приобрел, пожалуй, даже мировую известность: одна из марок его дизельного топлива идет в ледяную Антарктиду, где наши ученые работают рядом с полярниками зарубежных стран.