- Ты бы мне сообщила раньше, что за передача, я бы тебе рассказала что-нибудь про секс!
- Мама! А почему же ты мне не рассказала раньше, лет эдак пятнадцать назад?
- Кто ж знал, что когда-нибудь тебе это пригодится?..
Сейчас, конечно, отношение моих друзей к передаче изменилось. В Америке есть такой слоган "Успех прощает все". В России пословица - победителей не судят. Наверное, это немного про меня и передачу "Про это". А мама просит только об одном:
- Почаще улыбайся!
Ей кажется, что, когда я улыбаюсь, у меня сразу становится такой бывалый и лихой вид, будто я прошла через все-все-все. И я улыбаюсь, улыбаюсь, улыбаюсь. А наушник мне:
- Лена! Спокойно! Закрой рот! Почему испуганный вид?!
Принять решение - проще простого. Даже при учете всех вышеизложенных метаний, терзаний, сомнений и угрызений. Проблемы начались позже.
Парфенов сказал:
- Вы походкой должны привлекать мужчин, а не отталкивать их!
Я обиженно поджала губки. И - стала учиться ходить.
Затем новая напасть, опять от Лени:
- У нас есть стилист, принесите завтра все свои туалеты.
Я приволокла чемодан самых разнообразных и на мой взгляд вполне даже сексуальных туалетов.
Целая комиссия сидела и смотрела, как я переодеваюсь, вхожу, выхожу, переодеваюсь.
- Нет, не то, - говорила комиссия.
- И это не то, - говорила комиссия.
- Совсем не подходит, - качала головами комиссия.
В общем, забраковали все мои двадцать лучших нарядов. Да еще сказали:
- А с такими волосами вообще нельзя ходить. Это же просто ужас, что за волосы!
В общем, обласкали с головы до пят. И предложили:
- Мы на вас наденем парик. Будете блондинкой.
Я взвилась:
- Нет, ни за что!
- Почему?
- Потому что я очень долго прожила в Америке.
Дело в том, что в Америке, если черный человек надевает белый парик или выкрашивает волосы - это социальное явление. Все равно что ты отказываешься от своих корней. Я никогда в жизни не отказывалась от своих корней. И согласна с лозунгом "Черных пантер" - "Черное - это красиво!". А тут мне вдруг предлагают стать блондинкой, на глазах у всей страны.
Но меня уговорили попробовать:
- Разок наденешь - и все.
Шевчук, наш главный стилист, быстренько мне все закрутил, я надела парик, посмотрела в зеркало. И - мне так понравилось! И все вокруг заволновались:
- Какая красота!
Я еще сомневалась, но уже не слишком. А тут новое требование:
- Обязательно - голубые глаза!
Сказано - сделано. На следующий же день поехали вставлять линзы. Но тут произошла осечка. Во-первых, я стала теряться, что - далеко, а что - близко, ведь я никогда даже в очках не ходила. А во-вторых, вид у меня получился какой-то странный. Прямо - героиня триллеров. Мы попробовали разные линзы голубые, зеленые, даже красные. Ну очень странный вид.
В мастерской рассказали такую байку, что новые русские часто приходят вставлять цветные линзы. Потому что такой странный, неестественный вид приковывает внимание к глазам, а не к результатам переговоров. Отвлекающий маневр.
Я смотрела в зеркало и видела, что вид не просто странный, а нездоровый. Взгляд, прямо как у дьявола. Я знаю, что встречаются черные люди с голубыми и даже с зелеными глазами. Наверное, когда такие глаза дала природа, это очень красиво, а когда же вот так, искусственно... - бр-р-р, здравствуй, ужас! И я сказала "нет". Категорически.
Были и еще другие вещи, тоже жутковатые. Мне сделали подставку под локоть в виде фаллоса. Просто кошмар. И микрофон тоже был в виде фаллоса. Я в принципе человек мирный и сговорчивый, но тут стала скандалить. Отбилась-таки от всех сопутствующих товаров, кроме парика.
В день, когда должна была идти первая съемка, я еще не видела своего костюма. Сижу, готовлюсь, никого не трогаю. Приносят мне красный костюм. Просвечивает - прямо как на рентгене. Я в панике:
- Не могу это надеть!
- Лена, надо, надо, надо.
- Не могу!
- Ну почему?
- О сексе надо рассказывать в строгом костюме! Об Анне Карениной - можно в прозрачном. А так зрители скажут: "и сама проститутка, и о сексе рассказывает".
- Лена, не надо теоретизировать на телевидении!
Я поняла: еще минута - и меня заставят это платье надеть. Тогда я пустила слезу. Мои слезы Парфенова тронули, и мы пошли на компромисс. Мне тут же принесли какое-то закрытое платье. Нечто из гардеробчика Эллочки-людоедки, этакое красно-желтое.
Но одеждой я была травмирована только в первый раз. Потому что потом на сцене началось такое! Я несколько раз даже порывалась уйти, хотя уходить, собственно, уже было поздно.
Дело в том, что я не знала, как контролировать ситуацию, не знала рамок дозволенного. Когда я работала в "Московских новостях", было легко. Была свобода, но в известных пределах. А здесь - дело новое. Парфенов мне говорил, что цензуры нет. Но все же... Я тогда не умела сказать человеку "замолчите!".
Вот, например, на одной из передач женщина стала имитировать собственно процесс. То есть все по-настоящему: выскочила, залезла на героя передачи и стала имитировать именно это. И так похоже, так натуралистично, что все замерли. И, что самое страшное, что у человека, на которого она влезла, организм сработал правильно. Я прямо замерла. И вдруг эта женщина говорит в микрофон обиженно:
- Ну, что же вы! Я ведь просто показываю, а вы...
Мне в ухо:
- Лена, прекращай это безобразие! Отними у нее микрофон, скажи "большое спасибо".
Конечно, передача идет в записи, потом все монтируется, отрезается, перекраивается. Но сложность в том, что если в зале воцаряется пошлость, люди замыкаются. Их потом говорить не заставишь, даже, бывает, встают и уходят. Такое случалось, если, например, на передачу кто-то придет в подпитии, без тормозов.
Ведь в принципе на передачу может прийти любой человек, если он позвонит удачно и попадет не на автоответчик. Тогда ему объяснят, когда идет запись. Но вообще мы билеты печатаем и стараемся распределять по организациям: в университеты, на предприятия. Но есть одна сложность. Когда передача стала популярной, а количество посадочных мест ограничено, билеты у нас стали брать в качестве взяток. А такие "блатные" зрители ведь приходят просто посмотреть, а не соучаствовать. Просто сидят и никак не высказываются. К ним подойдешь, а в ответ:
- Ой-ой, отойдите, я ничего не хочу сказать!
Или:
- А чего я буду говорить?
Только поэтому и недолюбливаю "блатных". Для передачи гораздо лучше, когда в зале сидят люди, которые хотят высказаться, поделиться.
Ведь именно для этого и создавалась передача. Ради поговорить.
Леонид Парфенов оказался прав: передача "Про это" появилась вовремя. На первых порах это был, конечно, джинн. Но джинн, выпущенный из бутылки весьма своевременно.
НА ГРАНИ ФОЛА
Я стала регулярно летать в Москву. Университет я не бросила, взяла академический отпуск. Сказала в университете, что надо поехать на родину. Моя хитрость, конечно, открылась. В "Нью-Йорк Таймс" появилась статья о передаче. Затем "Эй-би-си" (аналог нашей программы "Время") показали сюжет про "Про это". Маска была сорвана, декан меня пожурил, но грех отпустил:
- Ладно, Лена, возвращайтесь, мы вам зачтем это как академическую практику.
В Москву я прилетала на несколько дней. Три дня - съемки, примерно столько же - подготовка к ним.
Итак, мы снимаем три дня. Каждый день - по три передачи. Я вхожу в студию в одиннадцать утра - ухожу в одиннадцать вечера. Конечно, я не жалуюсь смешно даже об этом говорить, но ритм съемок очень и очень напряженный.
Как правило, в три часа записи мы не укладываемся, - то есть сокращается и так небольшой перерыв. Остается пять минут, чтобы выпустить людей и запустить новых. А кофе попить - и разговора нет. С утра я обычно не ем, а потом некогда. Мне ведь еще платье надо поменять три раза. А когда ты в гриме - это целая история. К тому же многие костюмы и зашивают, и распарывают прямо на мне. Вот и остаюсь голодной. А вечером - до трех ночи надо думать над следующим сценарием, дописывать иногда. Я заметила, что за поездку в Москву теряю не менее пяти килограммов.