Но тут, как в сказке, откуда ни возьмись, на перроне аккурат напротив последней двери последнего вагона нарисовалась бесформенная фигура какой-то бабищи (впоследствии никто не мог вспомнить, как это произошло: никто из пассажиров и работников станции не видел её сходящей с эскалатора или терпеливо ожидающей следующего поезда на платформе). Невзирая на свою полную бесформенность (невозможность сравнения ни с какой из известных в математике геометрических фигур), эта типично женская фигура обладала довольно внушительным весом (где-то килограмм сто тридцать — на ощупь). И ладно бы фигура эта просто так нарисовалась себе и осталась в состоянии полного статического покоя. Нет! Преодолев каким-то чудом мощные силы всемирного тяготения (в этот миг неожиданно оголившаяся кривизна линий гравитационного поля была видна невооружённым взглядом), она вдруг сорвалась с места и всей своей полной инерции массой устремилась внутрь вагона (через последнюю дверь последнего же вагона!) и сделала это! Ворвалась!..
Надо ли здесь писать о том, что раздался эшелонированный треск послойно лопающейся скорлупы, пол вагона тут же покрылся липкой биологической массой не вылупившихся птенцов куриного племени, а в сводах вагона заметались отборные матюги не в меру торопливого гражданина, с которого под тяжестью яичного содержимого начали медленно сползать штаны? Мне кажется, что ничего этого не надо. Всё это всем понятно и так. У каждого ведь собственное воображение имеется. Надо только привести фразу, которую надменным тоном выдавила из себя стотридцатикилограммовая фигура, когда в вагоне наступила относительная тишина, слегка нарушаемая шорохом разом потяжелевших штанов, сползающих со скользких ягодиц потерпевшего неудачу гражданина. В течение этой недолгой паузы между потоками матюгов, фигура успела принять просто немыслимую для своей бесформенности грандиозную позу и безапелляционно заявить низким, полным искреннего презрения внутриутробным голосом буквально следующее: «Между прочим, нормальные мужики яйца всегда спереди носят!» Выразив таким образом сожаление о случившемся, фигура тут же презрительно-спесиво отвернулась от потерпевшего. При этом надо отметить, на морде её многоэтажного лица не дрогнула ни одна из многочисленных складок. Вновь в эфире грянули матюги. Но на этот раз они продолжались не так долго, как это было сразу после потери гражданином сразу всех яиц одновременно. Осознав, наконец, весь комизм ситуации, пассажиры вагона грохнули громким и неудержимым подобием хохота, порой переходящим в истеричные по своему накалу овации. Грохнули и заглушили лишённую всяческой внутренней культуры грубую матершину, исходящую от потерпевшего. И такое вот возникшее на транспорте безобразие, вызванное всеобщим весельем (а это было, действительно, полным безобразием и, чтобы убедиться в этом самим, не поленитесь и прочитайте на досуге «Правила пользования метрополитеном», не пожалеете, получите большое удовольствие от этого, полного техногенных кошмаров бестселлера) продолжалось до самой конечной станции «Баксовет». Говорят, что там даже дежурила вызванная кем-то из вышедших раньше сердобольных пассажиров скорая помощь, а когда этот злополучный поезд достиг конечной точки своего маршрута, сразу нескольких пассажиров врачи были вынуждены в срочном порядке госпитализировать с нервными расстройствами различной степени тяжести, а одному особо смешливому гражданину даже пришлось в ещё более срочном порядке тут же заштопать живот. И вряд ли это был тот гражданин, которому разбили яйца. Тому было точно не до смеха. Но всё это только предположения. А могло случиться и так, что это был как раз тот гражданин с разбитыми яйцами, а травма живота у него образовалась совершенно по другой причине. Может эта травма была результатом столкновения гражданина со статридцатикилограммовым небесным телом. До конца не ясно. Ведь финала этой короткой истории автору увидеть так и не удалось — ему надо было обязательно выйти на предпоследней остановке.