Ну, забросил он еще пять-шесть панелей на двенадцатый этаж. И ничего — как муху, раздавило.
А предупреждали!..
Как раздавило Цокотухова, стал он очень влюбчивый.
Всех баб, которых видел, стал любить: и платонически, и в письмах, и на пляже, и в кровати, и в подъезде, и в подземном переходе, и у Мавзолея, и в такси, и в учреждениях, и даже через объявления в газете.
Потрясающе любил.
Тут встретился нечаянно с одной и так уж полюбил, что спасу нет: жениться надо, а то неудобно. Честный был. С мечтами.
Вот приводит Цокотухов в ЗАГС невесту — бабу мощную, веселую: она толкала штангу и бежала по-пластунски марафон, всегда на время или на спор — побеждала. Цокотухов ее просто обожал. Тут увидели все и стали удивляться, головой крутили да невесту щупали с опаской, а потом давай кричать:
— Какая же ты жопа, Цокотухов! Ты кого себе нашел? Она ж тебя заест — вон тумба! И затихнешь навсегда. — Да? — удивляется влюбленный Цокотухов. — Я — то думал: я ее очаровал. Хозяин в доме, мир в семье. Я ведь не пробовал еще… А вот — заест… Чудно! И обженился Цокотухов, пятерых детей завел, собаку и герань на подоконнике, на трех работах день и ночь ишачил, скарб особенный в дому держал.
И ничего — затих, она его заела.
А предупреждали!..
Вот затих Цокотухов, заездился — и в момент у него зачесался язык. Спит ли, ест ли, книжку ли читает, вкалывает ли или что еще, а непременно — скажет. И балдеет, сам не свой. Ну, например.
Настало время говорить. Вот так поговорим, потреплемся — времечко-то незаметно и пройдет. Важно хотеть иметь, когда дают…
Одетая женщина может быть и голой, а голая — одетой. Поэтому — какая разница?
Взрослые люди стесняются и потому называют вещи бесстыдными именами. Бедные вещи!..Раздавишь таракана — он и дохнет.
Вожди нужны, чтоб все друг у друга под ногами путались толково.
Учи человека, не учи, а все равно: хоть раз в жизни — да пропоносит.
Тщета — это хорошо. Нацеливает на другое…
Инопланетян — нет! Будь они, сказал бы разве, что их нет?
Есть горы высокие и есть не очень… Вспоминать об этом перед смертью можно. Но зачем?
Пресмыкаться может каждый. Но вот вымереть, как динозавры!..
Малаховка — не Австралия, но туда тоже надо ехать.
Может, какие-то люди и произошли от обезьяны. Но лично у меня папа с мамой всегда были коммунисты.
Если закрыть все электростанции, сколько сэкономим электроэнергии!
Книги дорожают, потому что авторы мельчают. Закон сохраненья справедлив и тут.
О, господи, хорошая могла бы быть страна, не стань она Россией!..
Талант — как клоп: укусит — долго будешь чесаться; раздавишь — такая вонь пойдет!.. Пусть лучше ползает.
Рубль — не деньги. Рубль — это сто маленьких копеек. Говорят, жизнь дорожает. Но что-то никто не отказывает себе в этом дорогом удовольствии!..Онанизм от зубной боли, кажется, не избавляет.
Должен сказать: стесняются, пока одеты. Потом чувствуют себя просто голыми людьми.
Зимой хорошо: и плевок, замерзая, не портит природу!
Дураком быть не стыдно. Стыдно казаться…
Депутат — это петух, который несет золотые яйца.
Все большевики болеют одной неизлечимой болезнью — ленингитом. Открытие, за которое и Нобелевскую не стыдно получить.
В Москве цунами совершенно не бывает. А ведь порт пяти морей!
Стоять в очереди довольно интересно. Ибо вот — парадокс: ты стоишь, а она движется…
Дефлорация девушек сопряжена с известным неудобством — слово трудное, к тому же и не наше.
У всякой демократии есть предел, за которым наступает прославление этой демократии.
Если пришел в оперу, самому петь в зале неприлично. Бывают в жизни озаренья!..
Спортивный век недолог. Вот почему так быстро бегают спортсмены.
Ночь ли, день ли, а жить надо, пока не помрешь.
Самому умное сказать — не сложно. Но услышать от других — проблема.
Всенародные святыни нужно время от времени бережно топтать. Тогда, слегка испачканные, но целые, они обретут ореол нетленных. Говорят, будто нынче каждый четвертый на Земле — китаец. Отчего ж у нас столько лиц кавказской национальности?
Демократия по-русски — это когда ты воруешь, а те, у кого своровал, радуются, что ты их не убил.
Почему китайцы до сих пор не чемпионы мира по футболу? Вероятно, только потому, что их ни разу не напутствовал Патриарх Российский. А ведь мог бы!..
Никто не спорит: Москва город большой. Но что проку от этого городам поменьше?
Молитвой геморрой никак не устранишь. Обидно за молитву.
Да, нам надо всех любить. Но — очень избирательно.
И пигмеи могут всем показывать язык. По-пигмейски…
Так, бывало, говорил в народе Цокотухов, всем подряд надоедая. Исключительно достал людей. А были разные…
И вот однажды захотел опять чего-то там сказать, но в лоб — как дали! Чтобы умного не корчил, а то ведь такое наблюдать — врагу не пожелаешь.
Через месяц только оклемался.
И ничего — всю память начисто отшибло, разучился говорить, хотя и умный. А предупреждали!..
— Це-ка-ту-хоу, — представляется теперь он. А порой и этого не помнит.
И тогда:
— Це-ка, це-ка…
Зацикливает его, значит.
И все понимают: хорошей живет жизнью человек, полезной для людей. И многое прощают, что б он там еще ни говорил. А он и сам не знает, может ли еще…
И — ничего…