Кинулись читатели к Склифосовскому проверять, точно ли Луке ногу отдавило и точно ли левую, и надолго ли через этот несчастный случай произойдет облегчение и читателям и издателям.
Доктора сказали:
— Да, действительно. Ногу. Левую. Попортило по меньшей мере на целый исторический период.
Вроде как бы проверили, верно ведь?
Ан нет. Проверили, да не до конца.
Что левую ногу Луке попортило — это факт.
Что он той ногою по меньшей мере целый исторический период орудовать не сможет — тоже факт.
Но только с чего, собственно, добрые люди решили, что Лука писал свои сочинения левой ногой? Даже смех берет!
Совсем даже наоборот.
Лука был левша.
Лука писал правой ногой.
ЖИТИЕ КОЗЯВИНА
Жил человек по фамилии Козявин.
Ему раз сказали:
— Козявин, а Козявин! Поди вон в ту сторону, посмотри, нет ли где Сидорова. А то кассир пришел, зарплату выдавать будут.
— Есть! — сказал Козявин. Пошел в указанном направлении и пропал. Два года не было о нем ни слуху ни духу.
На третий год является. Голодный, ободранный, худой-прехудой. Бородища по колено.
Оказывается, он вокруг всего земного шара в указанном направлении прошел и у каждого встречного спрашивал:
— Не видали товарища Сидорова? А то кассир пришел, зарплату выдавать будут.
Вот какой исполнительный был сотрудник!
Встает вопрос: куда девать Козявина, поскольку на его должность уже года полтора как приняли другого человека? Тоже исполнительного, но неглупого и инициативного.
Зачислили Козявина пока суд да дело в резерв.
Отдел кадров подыскивает Козявину должность, а Козявин тем временем скучает без приказаний.
Забрел он как-то раз на одно заседание, сел тихо-смирно в уголочке, ждет, не будет ли случаем каких приказаний.
А дело было летом. От мух спасу нет.
И вдруг председатель замечает:
— Что за чудеса! Все мухи подохли!
Проходит день, на другом заседании замечают: опять то же самое! То было полно мух. Жужжали, кружились, по лицам участников заседания ползали. И вдруг все мухи лапки кверху. Только успевай выметать.
Смотрят, а в уголочке Козявин сидит, томится, ждет хоть каких приказаний.
Стало ясно, что если приглашать на заседания Козявина, то можно немалые суммы сэкономить на ДДТ. Подсчитали: в четыре месяца окупит свой годовой оклад.
Тем временем местком устроил культпоход на казеиновый завод.
И Козявин тоже туда пошел скуки ради. Поскольку никаких ему приказаний не ходить не было.
И тут выясняется, что уже в двадцати метрах от Козявина молоко скисает в одиннадцать с половиной секунд. Так что если использовать на данном предприятии Козявина в качестве окислителя молока, то производство казеина ускоряется в несколько раз, а себестоимость пуговиц и прочих казеиновых изделий снижается на сорок семь процентов.
Теперь уже сразу две организации стали бороться за Козявина. Казеиновый завод тянет его к себе — в качестве сверхскоростного окислителя молока, а учреждение, в котором Козявин раньше служил, к себе — мух морить.
Пока вопрос решался в более высоких инстанциях, Козявина послали в Крым поправляться от кругосветного перехода.
Прибыл Козявин к месту назначения, стал по всей форме отдыхать.
Вот раз утром пошел он, как полагается, на физзарядку, стал дышать по команде «Вдох!.. Выдох!.. Вдох!.. Выдох!..»
И только он согласно команде сделал выдох, срочно вызвали физкультурника в контору.
Воротился физкультурник спустя некоторое время из конторы, смотрит, а Козявин лежит на песочке, лицо синее, и уже он коченеть начал.
Вот ведь беда какая! Ждал-ждал Козявин, чтобы ему «Вдох!» скомандовали, да и не дождался.
Так Козявин и помер.
УДИВИТЕЛЬНО МНОГООБЕЩАЮЩИЙ ГУСЬ
То ли на Крымском было побережье, то ли на Кавказском соорудили как-то добрые люди санаторий. Всем санаториям санаторий. Красоты неописуемой. Прочности несокрушимой. Мраморы, хрустали, камчатные скатерти. Люстры бриллиантовые. Палаты — прямо палаты. А персонал! Врачи профессорской силы, медсестры — что твои врачи, что ни санитарка — готовая сестра-хозяйка.
Одна беда: курятина. Мороженая курятина.
На завтрак курятина, на обед курятина, на ужин опять-таки курятина. Компот — и тот умудрились в том санатории варить на курином бульоне.