Поспешное введение чрезвычайного положения, воспринятое как самой судьбой посланный, самим царем Соломоном найденный выход, разрубило тот гордиев узел, который СМИ – и газеты в особенности – давно уж, с того дня, как стали известны злосчастные результаты первых выборов и еще более обескураживающие – вторых, пытались развязать с большим или меньшим хитроумием и с неизменным старанием сделать так, чтобы это не слишком бросалось в глаза. С одной стороны, их долг, столь же элементарный, сколь и очевидный, требовал кипеть гражданственным негодованием как в собственных передовицах, так и в заказанных статьях по поводу неожиданного и безответственного поведения электората, который, по странной и гибельно-извращенной прихоти позабыв о высших интересах нации, уловил политическую жизнь страны в невиданные никогда прежде силки, затолкнул ее в мрачный и темный проулок, обернувшийся тупиком, откуда самый смышленый не сыщет выхода. С другой стороны, надо было тщательно взвешивать, семь раз отмерять каждое слово, обдумывать, как бы кого не обидеть, делать, так сказать, два шага вперед и шаг назад, чтобы, не дай бог, подписчик не принял слишком близко к сердцу, не был задет за живое, не обозлился на газету, которая после стольких лет совершенной гармонии и вдумчивого чтения обозвала его предателем и слабоумным. И введение чрезвычайного положения, позволившее правительству единым росчерком пера приостановить действие конституционных прав и свобод, сняло тяжкое бремя с плеч директоров и редакторов, рассеяло грозную тень, нависшую было над их головами. Теперь, когда свобода слова и распространения информации оказалась урезана, когда из-за плеча журналиста стала вглядываться в его текст цензура, отыскалось наилучшее из оправданий и убедительнейшая из отговорок: Мы бы очень хотели способствовать тому, чтобы наши уважаемые читатели имели возможность, являющуюся одновременно и правом, доступа к информации и к мнениям, свободным от назойливого постороннего вмешательства и от нетерпимых ограничений, тем паче – сейчас, в столь сложный период, который мы переживаем, однако дело обстоит именно так, а не иначе, и тот, кто всегда был связан с почтенным ремеслом журналиста, знает, как трудно работать под круглосуточным наблюдением, а кроме того, значительную часть ответственности за случившееся несут избиратели столичные, а не те, другие, которые в провинции, и, к несчастью, в довершение бед, невзирая на все наши просьбы, власти не позволили нам делать один выпуск – для столицы – цензурованный, а другой – для провинции – свободный, и еще вчера немалый чин из министерства внутренних дел заявил нам, что, в сущности говоря, цензура – она как солнце, что восходит для всех, а для нас это совсем не новость, мы уж знали, что так оно и ведется в мире, что от века платить за грешников достается праведникам. Несмотря на все эти предосторожности, касающиеся как формы, так и содержания, довольно скоро стало очевидно, что интерес к газетам сильно снизился. Страницы изданий, вздумавших было бороться с читательским равнодушием старым испытанным способом, вскоре запестрели наготой мужчин и женщин, нежившихся в новых садах радостей земных, засияли голыми телами, запечатленными вперемежку и по отдельности, вместе и поврозь, в состоянии покоя или, наоборот, в действии, однако читатель, чье терпение истощилось фотоматоном, где все немногие варианты цветов и размеров, мало того, что стимулировали более чем скудно, но уже и в далекой, седой, можно сказать, древности считались весьма банальными средствами эксплуатации полового влечения, так вот, говорю, читатель продолжал своим отчужденным, чтобы не сказать – брезгливым, безразличием способствовать неуклонному падению тиражей. При таком-то отливе исключительно мало проку для ежедневного сведения дебета с кредитом оказалось и от выловленных и напоказ выставленных нечистоплотных интимностей всякого рода, от разнообразно скандальной срамоты и стыдобы, от колеса обозрения общественных добродетелей, скрывающих частные пороки, от бравурно гремящей карусели частных пороков, вознесшихся над общественными добродетелями, от прочих увеселительных аттракционов, на которые еще так недавно валом валили не только что зрители, но и желающие сделать кружок или два. В самом деле, стало казаться, что большинство горожан задалось твердым намерением изменить жизнь свою, вкусы и стиль. Непростительную ошибку, как с этой минуты, с каждой минутой будет все видней и очевидней, совершили они, решив оставить бюллетени чистыми. Ну, что ж, хотели чистоты, будет вам чистота.