Как там учили? Сначала в помещение заходит граната, и только потом – сам. Дамы – вперёд.
Вырвал кольцо. Бросил, прижался спиной к стене. Грохнуло, повалили белые клубы – выскочил, дал полмагазина наугад. Движение справа поймал даже не боковым зрением – шестым чувством. Развернулся, успев опередить тёмный силуэт на полсекунды.
Присел, отдышался. Протёр перчаткой замазанный извёсткой шлем. Прислушался к себе.
Когда взорвалась граната, и потом, когда завалил второго – ощутил что-то странное. Внешняя, чужая боль коснулась, перехватила дыхание. Прошептал:
– Отставить глюки, курсант Одинцов. Ещё половину коридора идти.
Выдохнул, прыгнул в проход, перекатился. Получалось здорово – будто чувствовал, куда ударят пули и за мгновение уходил с линии огня. Стрелял, не целясь – но точно знал, что попал.
Потому, что сердце вновь замирало, сбивалось с ритма – словно страдало вместе с очередным уничтоженным.
На последнем участке увидел яркую вспышку. Не думая, ушёл кувырком в какую-то каморку, вжался в пол. Грохнуло так, что даже в шлеме заложило уши. Планшет сорвало с крепления, раскололо об стену.
Ответил из подствольника – коридор распух чёрно-красным цветком, ударило тёплой тугой волной.
И стало темно. Совсем.
Фонарик включать остерёгся. Вспомнил про гаджет, начал ощупывать пол. Облегчённо вздохнул, найдя тяжёлый прямоугольник. Снял перчатку, провёл дрожащими пальцами по поверхности. Какие-то точки, линии…
Прикрыл глаза.
Увидел, как застрял Олежка, не в силах высунуться из-за угла – пулемёт выжигал прямой, как та кишка, коридор.
Как плачет от бессилия рыжий, пытаясь вытащить полураздавленную ногу из-под рухнувшей бетонной плиты.
Как картавый из Петрозаводска роется окровавленными ногтями в острой щебёнке, пытаясь найти последний магазин…
Прижал ларингофоны к горлу, прохрипел:
– Олежка, это я. Как ты?
– Жопа, как. Не высунуться.
– У него лента сейчас кончится. Пока будет менять – у тебя есть пять секунд. Слышишь?
– Понял, брат.
Потом успокоил рыжего. Подсказал картавому, где искать магазин.
Вышли все.
Рыжему наложили шину. Оставили у выхода из коридора его и второго, с оторванным пальцем. Остальные пошли, рассыпавшись цепью.
Игорь видел всё.
Вовремя укладывал группу и заставлял ползти по-пластунски. Вовремя отправил снайпера на фланг – нейтрализовать крупнокалиберный.
Дошли без потерь.
Осталось здание с заложниками. Одинцов сказал:
– Дальше я сам.
Скинул всю сбрую, бронежилет и шлем, отдал автомат. Достал потёртый «макаров». Лязгнул затвор – словно секундомер нажали.
Сказал Олегу:
– Махну рукой – дадите залп световыми гранатами. В каждое окно и в проход.
Друг хотел что-то возразить. Потом покорно кивнул, протянул широченную ладонь:
– Удачи.
Игорь подобрался ближе. Звуки были вполне натуральными: грязная ругань террористов, женские всхлипывания. Плач ребёнка ударил в уши – и оборвался.
Дал сигнал. Крепко зажмурил глаза, но даже сквозь веки ослепительные вспышки световых гранат жгли сетчатку.
В проходе были двое: один не успел автомат скинуть с плеча; второй юркнул за колонну и начал лупить из пистолета. «Стечкин, – понял Игорь, – магазин на двадцать».
По стенам метались чёрные тени – в главном помещении ослеплённые враги орали бессвязно, бестолково паля во все стороны. Но скоро зрение у них восстановится, и тогда – конец.
Одинцов трижды подряд выстрелил в колонну, пугнув стрелка, рванулся вдоль стены. Прыгнул, перевернувшись в воздухе на спину. Выкатился за колонну – и выстрелил в упор снизу.
Робот застонал и рухнул, облив чем-то горячим. Кровью? Маслом? Или показалось?
Вновь накатило жуткое чувство чужой боли.
Сбросил с себя тело. Поднялся. Шатаясь, вошёл в комнату.
Один держал лезвие у шеи беленькой девчонки. Шея была хрупкая, как стебелёк ландыша. Второй упёр ствол в живот толстого старика, взглянувшего на Игоря. В глазах его не было страха – только смертельная усталость.
Одинцов увидел их всех – злых, решившихся, напуганных. И где-то там, снаружи – волнующегося Олега, бессильно сжимающего автомат.
Сказал:
– Всё, ребята, хватит. Не хочу вас убивать.
Секунда длилась вечность.
Потом загрохотало роняемое на бетонный пол оружие.
– Так я-то причём, голубчик?
– Полковник срочно отправил к вам, профессор. Это – по вашему ведомству. Вы же сами предупреждали: любые отклонения, странности, загадки – чтобы немедленно.
Туманов поморщился, пробормотал:
– Угораздило же меня именно сегодня приехать в этот учебный центр. Что у вас может быть странного? Случаи энуреза у штурмовиков? Пьяные галлюцинации? Ладно, сержант, излагайте подробно.