— Так вот, я и говорю…
— Я спросил, чего же не мотаешь, если можешь? — повторил Дима и увидел улыбку на губах Наташи. Она не открыла глаза, просто улыбнулась, но и этого оказалось достаточно, чтобы Дима почувствовал себя на седьмом небе от счастья.
Режиссер подавился начатой фразой и снова повернулся.
— А ты, собственно, кто такой? — с мрачной брезгливостью спросил он.
— Это не важно, — ответил Дима и открыл глаза. — Лукас, может быть, и ремесленник, однако он никогда и не утверждал, что снимает произведения искусства. Лукас просто зарабатывает деньги. И он — гений.
— Почему это гений? — вскинулся режиссер.
— Да потому, что сумел выбить из продюсеров сто миллионов долларов на самый продолжительный рекламный ролик в мире. Ролик, демонстрирующий возможности его собственной студии спецэффектов. Два с лишним часа визуального ряда. Называется, как ты справедливо заметил, «Звездные войны: Призрачная угроза». Но Лукас не просто гений, он вдвойне гений, потому что заставил весь мир смотреть свой ролик, да еще и платить за это деньги. Сотни миллионов долларов. А что сделал ты? Каковы сборы с твоего последнего фильма? Сколько он стоил и какую принес прибыль?
— Не в этом дело, — вспыхнул режиссер. — Я не снимаю компьютерных поделок! А настоящее произведение искусства…
— …может быть понято и принято только истинными ценителями, — вздохнул скучающе Дима. — Ты это хотел сказать?
— Примерно, — согласился режиссер.
— Значит, это ты снимаешь барахло, а не Лукас, — заявил Дима. — Сними хоть один фильм, который соберет пусть не сотню, но хотя бы десять миллионов долларов, а потом твори свои шедевры. Докажи, что ты чего-то стоишь.
— С нашими бюджетами…
— …невозможно снять ничего коммерчески успешного, — вновь закончил за режиссера Дима. Наташа открыла глаза и посмотрела на него с явным интересом.
— Вот-вот, — согласился режиссер.
— Сколько стоил твой последний фильм?
— Да Миша всего только одну картину снял, — подал голос кто-то из группы.
— Не важно, — Дима приподнялся на локте. — Сколько она стоила?
— Четыреста тысяч, — с вызовом ответил Миша.
— «Ведьма из Блэр» стоила шестьдесят тысяч, а сделала сборы в шестьдесят миллионов.
— Сравнил. «Ведьма из Блэр» обязана успехом мифу. Сказке.
— Создай свой миф. На сэкономленные триста сорок тысяч. Не можешь? Ладно. «Музыкант» Родригеса стоил меньше сотни, а собрал миллионы. Спилберг снял «Дуэль» всего за полтинник. Кронненберг делал свои первые фильмы на деньги, которые занимал у друзей и знакомых. Так, может быть, дело не в бюджете, а в отсутствии таланта?
Миша напрягся. Он явно не знал, что сказать.
— Между прочим, критики писали о моем фильме восторженные отзывы.
— Это не показатель. В наше время мнение критиков покупается так же легко, как жвачка. Оперируй фактами. Каким тиражом разошлись видеокассеты с твоим фильмом? Сколько раз его показали по телевидению в течение года? По какому каналу? В какое время?
— Не моя вина в том, что нашего зрителя испортили американскими поделками категории «Б».
— Так говорят все неудачники, — Дима снова откинулся на лежак и прикрыл глаза. — Зритель — не дурак. Его не заманишь в кинотеатр умными разговорами. Сделай интересный фильм, и у тебя будут полные залы.
— Ладно, я — г…о и бездарь. А ты-то, такой умный, сам снял чего-нибудь? Или только и можешь языком молоть?
— Я не снимаю кино, — ответил Дима. — Я его смотрю.
— Я так и подумал, — кивнул удовлетворенно Миша. — Советы подавать — все мастера, снимать только никто не умеет.
— Но! — Дима поднял палец. — Я при этом не облаиваю Лукаса.
Миша возмущенно фыркнул, одним могучим глотком допил пиво, отставил бутылку и скомандовал Наташе:
— Пошли. Что-то голова разболелась. Давно я рассуждений дилетантов не слушал.
Миша поднялся, подхватил с лежака тенниску и шорты. Его бывшая аудитория притихла. Никто не хотел ссориться с возможным работодателем. Всем известно, сколько безработных сейчас в отечественном кино.
Дима снова открыл глаза, улыбнулся. Он вдруг почувствовал, что стал на шаг ближе ко всей этой компании. Еще чуть-чуть, пару шагов…
Наташа взяла полотенце.
— Мы даже не искупались.
— Потом искупаемся, — категорично заявил ее спутник. — Вечером. Пошли, — и, не дожидаясь ответа, широко зашагал к выходу с пляжа.